Ночь длинных ножей - [46]
В качестве заместителя рейхспротектора Далюге удалось выполнить нормы производства вооружений, а также поставки рабочих для принудительных работ. Однако он не принадлежал к таким людям, какие были нужны Гитлеру, чтобы находить общий язык с коллегами. Он часто вступал в споры с Франком и злоупотреблял своей двойной ролью начальника орпо и рейхспротектора. Кроме того, он разозлил Гиммлера тем, что позволил одному из своих сотрудников, шефу правового отдела орпо, заставить себя выступить против гиммлеровского плана объединения СС с полицией и попытаться добиться определенной независимости полиции. Наконец, Далюге назначил одного своего старого друга, сомнительного типа по имени Вальтер Юрк, управляющим конфискованным еврейским предприятием в протекторате. Юрк исчез вместе со множеством ценностей, и, вполне возможно, кое-что перепало и Далюге. Это стало известно общественности и вызвало скандал.
Второй инфаркт Далюге в июне 1943 г. дал Гиммлеру шанс не только снять его с поста начальника орпо, но и оттеснить его от управления рейхспротекторатом. Однако Гитлер, в 1942 г. присвоивший Далюге высокий чин оберстгруппенфюрера СС (соответствовавший званию генерал-полковника), не хотел отдавать его. Тогда рейхсфюрер СС окружил больного заботой, но приказал эсэсовским врачам отнестись к пациенту с особенным вниманием и распространить мнение, будто бы Дал юге душевнобольной. Изолированный от сотрудников, друзей и родственников, Далюге пришлось подчиняться врачам, что ему едва не стоило жизни. Дело дошло до того, что он попросил Гитлера предоставить ему годовой или двухгодовой отпуск. Гитлер подарил ему поместье, а Гиммлер позаботился о том, чтобы оно оказалось неподалеку от Берлина. Далюге стали систематически лишать персональных привилегий. Наконец он понял, что Гиммлер решил отстранить его от общественной жизни и, написав ему полное горечи письмо, порвал с ним.
Теперь подлинную власть в рейхспротекторате Богемия и Моравия приобрел Франк. Гиммлер принялся за объединение полиции и СС, а Далюге, после долгих колебаний, в конце 1944 г. вместе с семьей отправился в свое поместье на Востоке. Однако вскоре ему пришлось вернуться в Берлин, а затем в Любек, где в начале мая 1945 г. он попал в плен. После этого его отправили в Люксембург, а затем в Нюрнберг. Когда ему сообщили, что он является одним из главных военных преступников, его словно поразила молния. Он еще не знал, что чешское правительство требовало его выдачи. Далюге был известен союзникам главным образом в связи с жестокими расправами в Лидице. Чехи были готовы выдать барона фон Нейрата, которого союзники хотели предать в Нюрнберге суду, если взамен получат Далюге[63]. В конце 1946 г. было объявлено о таком обмене. Ничего не знавший об этом Далюге в мае был доставлен в Прагу, полагая, что должен давать показания против Карла Германа Франка. Приехав туда, он узнал, что будет начат процесс и против него. Его многочисленные отчаянные протесты против этого «настоящего предательства» и его попытки перенести суд в Нюрнберг остались не услышанными. Далюге знал (из разговоров с его главным обвинителем Ярославом Драбеком), «чего он может ожидать от пражского суда».
Известная ирония заключена в том, что гораздо уместнее было бы провести процесс против Далюге в Нюрнберге. В связи с предъявленным ему обвинительным материалом его наказание, вынесенное там, вряд ли было бы меньшим. Решение передать его Праге объяснялось ролью, которую он сыграл, проводя репрессии после убийства Гейдриха, хотя при самых жестоких репрессиях он был всего лишь их инициатором. Зато, вне всяких сомнений, он нес ответственность за гораздо более опасные преступления, а именно за подготовку войны и участие орпо как в зверствах «умиротворения» в оккупированных немцами регионах, так и в депортациях и массовых казнях Холокоста.
Во время процесса против Франка Далюге не удалось приписать репрессии по делу Гейдриха на счет своей мнимой душевной болезни. Во время процесса над ним самим в октябре 1946 г. ему был предъявлен длинный список его собственных преступлений. Помимо всего прочего, при занятии чешских территорий он способствовал уничтожению и изъятию имущества у чехов, которых отправлял на принудительные работы, и использовал свое положение для личного обогащения. Он заверял, что его намерения были добрыми, что его совесть чиста, что его «любили 3 миллиона полицейских»[64].
Его вера в Гитлера оставалась непоколебимой, и он, похоже, был потрясен, когда суд отверг его объяснение, что он лишь постоянно выполнял приказы Гитлера. Далюге утверждал, что больше не может ничего вспомнить, опровергал письменные свидетельства его вины и пытался свалить ответственность на казненного к тому времени Франка. 15 октября он даже попытался имитировать душевное заболевание, возможно, в надежде, что, если его признают душевно больным, то к нему отнесутся более благосклонно. Однако он признался, «что никто ему не верит»
