Ночь чудес - [47]

— Я сегодня уже выпил коктейль, вернее, два, мартини. Утром. Я, знаете ли, вообще-то коктейли не пью. И в течение дня не употребляю спиртных напитков.

— Жаль. — Девица наклонилась ко мне, накинула на меня синее полотнище, меня обдало ароматом сандала. — Жаль, — снова сказала она. — Потому что «Карибская мечта» — мой фирменный коктейль. — Вроде бы случайно она на секунду прижалась грудью к моему правому уху.

— Ну хорошо. Попробую. Хотя у меня до сих пор шумит в голове после «Мечты Роглера».

— А это хороший коктейль?

— Очень, очень хороший.

— О, интересно, что вы скажете о моем коктейле!

Стилист рядом со мной работал точно художник — прикоснувшись кистью к голове своего клиента, отступал на шаг-другой, придирчиво изучал сделанное, снова легко касался кистью его волос. Я окинул взглядом салон — все здесь были здорово моложе меня.

Вернулся юный Эйрборн, за ним шел молодой человек, на его белой футболке гнусно скалился скелет камбалы. В зеркале я увидел, что все, кто были в салоне, вдруг как по команде уставились на меня, и стилисты, и клиенты.

Оба молодых человека разглядывали мой затылок.

— Ну и ну… Форменное телесное повреждение, — сказал тот, что был в молодежной футболке с рыбьим скелетом, видимо шеф заведения. — По-моему, вам следует подать иск о возмещении причиненного вреда. Серьезно, подайте в суд на того, кто это сделал.

— Ах, да ведь это ничего не даст. — Не мог же я рассказать, что стриг меня парикмахер, не имеющий лицензии, что на самом деле я не хотел стричься, что совершенно идиотским, необъяснимым образом вляпался в эту историю, позволил себя обкорнать. — Кроме того, меня постригли в восточной части города.

— Вот незадача, — посочувствовал Рыбий Скелет.

Я на секунду заколебался, но все же сказал:

— Он самого Вальтера Ульбрихта стриг.

— Несчастные люди. Понятно, почему пришлось стену поперек города построить. Мне кажется, вы стали жертвой акции народных мстителей. Тот, кто вас стриг, таким нетривиальным образом выразил свой протест против всего западного мира, устроил символическую расправу с западным немцем. — Он сам и все, кто были в салоне, засмеялись. — Спереди он подстриг вас безупречно, бока, пожалуй, тоже вполне прилично, а вот сзади… Три ступеньки, ужас. Какое гнусное коварство.

— Вы знаете, мне кажется, он не нарочно, не из плохих побуждений. Этот человек, понимаете, пожилой, он хотел сделать мне филировку.

Вот этого говорить не следовало. Салон буквально взорвался от хохота. Визгливый смех, фырканье, хрюканье, писк — в зеркале отражались другие зеркала, они множились до бесконечности, и во всех я видел смеющихся юных стилистов, смеющихся юных клиентов, и девушка за стойкой смеялась, и молодая кассирша за кассой.

— Извините, пожалуйста, — наконец сказал юный шеф, — но очень уж вы нас рассмешили. Гэдээровец, взявшийся делать стрижку с филировкой, — ситуация как в анекдоте.

И опять все засмеялись, я тоже постарался хохотать погромче. Девица из бара подошла, громко цокая каблуками, покачиваясь на невероятно длинных ногах, принесла коктейль, пресловутую «Карибскую мечту», которая оказалась напитком противоестественно яркого голубого цвета, на вкус он мне показался таким же лазурно-голубым. Но все-таки что же он напоминает? Определенно, в коктейле был семидесятипятиградусный спирт, потому что, пригубив, вернее, отхлебнув, я сразу погрузился в обволакивающе мягкий покой. Наверное, этот коктейль — успокоительное средство, подумал я, он у них тут вместо укола, который в кабинете зубного врача делают пациентам, если те слишком уж трясутся. Коктейль дают тому, кто не решается радикально изменить свой имидж. По соседству снова шла работа — стилист нежными движениями снимал излишек оранжевой краски с алюминиевой шапочки на голове клиента.

— Ну как, нравится? — спросила девица.

— Да, очень.

— Море видите?

— Гм…

— А вы глаза закройте. Теперь скажите, что видите?

Я закрыл глаза. Ее грудь опять прижалась к моему правому уху, нежно, ласково, — это девица поправила на мне накидку.

— Что вы видите?

— И правда море. Пляж. Нет, не пляж. Погодите-ка… Скалы, бетонные глыбы.

— Что? Бетонные глыбы?

— Да. Наверное, это укрепление на берегу или что-то такое… но самое главное…

— Что — главное? Что?

— Я вижу флаг, его прибило волнами к берегу. Маленький, голубое поле с белым прямоугольником посередине.

— Что за флаг? — удивилась девица.

— «Голубой Петер».

— Какой еще «Голубой Петер»?

Я открыл глаза и тут увидел, что у девицы глаза немыслимо голубого цвета.

— Так называется флаг, который поднимают рыбаки в море. Это сигнал, он означает: «Мои сети за что-то зацепились».

Она растерянно посмотрела на меня, потом сказала:

— Ну, вы даете. Я смотрю, вы тот еще типчик. — Она со смехом погрозила мне пальцем и, постукивая каблучищами, вернулась за стойку.

— Обычно видят все одно и то же: песок, волны и пальмы, — заметил юный Эйрборн.

— У молодой дамы глаза такие же ослепительно голубые, как ее «Карибская мечта», — сказал я. — Никогда не встречал людей с такими глазами.

— Контактные линзы. Голубые контактные линзы. А глаза у нее на самом деле серые, как штаны пожарного. — Эйрборн усмехнулся и снова в глубокой задумчивости воззрился на мой затылок. — Н-да… Ну, что я вам скажу. Чтобы как-то скрыть ваши три просеки, можно попробовать три варианта. Вариант номер один — состричь все. То есть побрить вас наголо. Но тогда вам не обойтись без золотой серьги в ухе.