Ночь богов. Книга 2: Тропы незримых - [103]

И он вышел, понимая, что ничего больше сделать не сможет. По пути через двор он бросил гневный взгляд в сторону саней и убедился, что Толига и впрямь его обскакал, – невеста была уже здесь, в то время как княжна Кремена оставалась за десятки дней пути.

А князь Бранемер еще не скоро опомнился и поверил, что все это ему не снится.

– Невесту привез? – повторил он, во все глаза глядя то на Толигу, то на Лютомера. – Ты кто такой?

– Толигнев я, Живогостя сын, из рода Ратиславичей по матери. Хвалислава, Вершининого сына, кормилец. А это вот со мной…

– Здравствуй, князь Бранемер! – Лютомер тоже слегка поклонился. – Не забыл меня?

– Тебя забудешь! Вы откуда мне на голову свалились? Правко, беги за Яроведом! Пусть хоть он скажет, морок это или духи лесные!

– Невесту мы тебе привезли! – повторял Толига. – Княжну Лютаву, дочь Вершины. Ты сам ее в жены хотел взять, да вот вышла незадача, а князь Вершина, как узнал, то сказал, что не годится такого мужа знатного да могучего отказом обижать, и повелел своей родительской волей, чтобы дочь его сей же час к тебе отправилась и женой твоей стала.

– Отправилась? Да где же она?

– Во дворе в санях дожидается, чтобы ты…

Махнув рукой на болвана, Бранемер, как был без шапки, кинулся во двор и действительно увидел сани, в которых сидела девушка в волчьей шубе. Он ни разу не видел Лютаву, но ни на миг не усомнился, что это она, – весь облик привезенной указывал на то, что это Маренина волхва, а даже беглый взгляд на ее лицо обнаруживал несомненное сходство с Лютомером.

Приложив руки в варежках к щекам, она пыталась немного отогреть замерзшее лицо.

– Ты и есть – угренская княжна? – услышала Лютава над собой чей-то голос.

– Я. – Она подняла глаза.

Князь Бранемер был именно таким, каким она его представляла по рассказам. А вот он ее представлял иначе. Несмотря на прежние разговоры, что-де ему нужна от нее не красота, в своем воображении он разрисовал желанную и недоступную невесту всеми красками и ожидал увидеть чудо красоты, способное затмить саму Денницу. А Лютава, проведшая весь день на морозе, выглядела сейчас еще менее красивой, чем обычно. Смугловатая, с глубоко посаженными глазами и широким ртом, высокая и худощавая, она мало походила на ту девушку, о которой Бранемер мечтал.

Но приехала невеста – отворяй ворота! Не выдавая своего разочарования, Бранемер наклонился, поднял ее на руки вместе с медвежьей шкурой, в которую она куталась, и понес в избу.

– Вот и хорошо. Совет да любовь! – бормотал Толига, с удовлетворением наблюдая за этой встречей и видя, что волчица и теперь, похоже, не собирается выть и кусаться. – Доставил в целости, князюшка дорогой, уж как берег, как берег… Путь-то, сам понимаешь, тяжелый, через снег-то…

– Ты… того… поесть тебе, или в баню? – Усадив невесту на лавку, Бранемер все с той же растерянностью разглядывал ее. – Ехали весь день, да? Отдохнуть бы тебе? К девкам проводить?

– Ой, как устали, князь! – грустно ответила Лютава. – Если не отдохну, то умру вот-вот. Сначала, конечно, в баню.

Позвали женщин, Лютаву увели. Девки побежали топить баню. Пришел Яровед, и Лютава увидела его, когда в сопровождении Повадиной жены направлялась мыться.

– Вот и ты здесь, красавица! – приветствовал ее волхв. – Да и братец с тобой! Не ждали вас, по правде сказать, не гадали! Ну да ничего! Свадьбу еще успеем, еще три дня от Ночи Богов осталось!

– Я к тебе на Ладину гору зайду. Завтра, наверное.

– Заходи, отчего же нет. Потолкуем.

В следующий раз Лютава увидела жениха за ужином. После бани, слегка отдохнувшая, с перечесанной косой, она выглядела получше, но красотой при тусклом свете лучин по-прежнему не блистала. Свои яркие шелковые наряды она благоразумно оставила до другого случая и сидела в простых рубашках, нижней белой, а верхней – бледно-синего черничного цвета. Кроме височных колец и нескольких перстней, на ней сейчас не было никаких украшений, и по ее виду никто не заподозрил бы в этой девушке княжескую дочь и княжескую невесту. Только бронзовые и серебряные бубенчики, звеневшие при каждом ее движении, выдавали служительницу богов.

К ужину вышли и обе жены Бранемера и теперь настороженно разглядывали гостью. Старшая, княгиня Благослава, была красивой, хотя и несколько уже увядшей женщиной лет двадцати шести. Держалась она величаво, почти не разговаривала: возможно, потому, что после родов и кормления своих умерших дочек лишилась двух-трех зубов. Равная ей происхождением, а к тому же волхва из знатного жреческого рода, Лютава легко могла оттеснить ее с места старшей жены и княгини, особенно если ей удастся-таки родить князю долгожданного сына. Поэтому Благослава видела в ней соперницу и беспокоилась за свою честь, но та же честь не позволяла ей проявлять враждебность.

Вторая жена, Милорада, оказалась помоложе и повеселее – тоже миловидная, она выглядела попроще и поприветливее и даже дружелюбно улыбнулась Лютаве – видимо, выражая готовность принять новую жену в подруги. Все равно же вместе жить, за одним столом сидеть, в одной беседе прясть – так лучше дружить, чем ссориться. Не раз и не два Милорада метнула любопытный взгляд на Лютомера – об этом оборотне она слышала немало.