Ночь богов. Книга 1: Гроза над полем - [78]

Но Молинку это все не утешало. Она была влюблена, весь мир без Ярко утратил краски, и сама себе она казалась пустой облочкой – ее сердце, душа, жизнь остались на берегах Зуши. Даже если все сложится так удачно, как Лютава обещает, то ждать еще так долго! Полугодовая разлука казалась Молинке невыносимым горем, целым морем черной пустоты, перейти которое не хватит сил.

А если отец не согласится ее отдать? Ведь они все навыдумывали кучу каких-то сложностей – про хазар, про смолян, про дешнян! При чем здесь хазары и смоляне? Она ведь просто хотела быть счастливой с тем, кого указали ей Лада и Макошь!

Ко времени возвращения домой Молинка немного взяла себя в руки. Когда мимо ладьи потянулись знакомые берега, а с этих берегов им кланялись знакомые люди, ее горе несколько притупилось. В привычной обстановке новая любовь уже не казалась такой горячей и яркой, стала напоминать скорее счастливый сон. Вот они дома, ее обнимают мать и отец, братья и сестры, все рады и счастливы… Довольный князь Вершина хлопает Лютомера по плечу, целует Лютаву, благодарит старшего сына, и все Ратиславичи довольны – девушки возвращены, никаких обещаний вятичам не дадено, на хазар идти не надо!

Князя Вершину и особенно, разумеется, его жену Замилу очень тревожило то, что Хвалислав не вернулся со всеми, а родичей волновала судьба Вышеня, Домши, Толиги и Глядовца с сыном, которые все еще оставались в руках вятичей. Но Лютомер заверил, что и этих надо ждать обратно в ближайшие дни, – он ведь честно выполнил уговор. Когда бойники в первый раз заночевали на берегах Оки, он сам разбудил Семиславу на белой заре, вывел из шалаша на поляну и снял свои чары.

Княгиня опомнилась, осмотрела себя, увидела вывернутую рубаху своего пленителя, в которой проходила все эти дни, и усмехнулась, дивясь собственному виду. Поистине сильны были чары, если молодая оковская княгиня, щеголиха, избалованная богатым и любящим мужем, не замечала, что ходит вроде травяного чучела, наряжаемого на праздники.

– Спасибо тебе, варга Лютомер, что слово сдержал, не обидел меня. – Она посмотрела на Лютомера, и в глазах ее засиял прежний насмешливый блеск. Теперь даже нелепая чужая одежда не мешала ей выглядеть так, будто весь белый свет лежит у ее ног. – И рубаху свою подарил, не пожалел!

– Что же мне было делать, если перья свои лебединые ты по ветру растеряла? – Лютомер тоже усмехнулся, вспомнив, как она лежала на траве в груде шелковых обрывков. – А что до обид – твой муж и пасынки моих сестер не обидели, и я тебя невредимой мужу возвращаю. Пусть знает – хоть я и оборотень лесной, а слово свое держу. Или и ты думала, что у меня совести нет?

– Нет. – Семислава несколько смутилась и отвела глаза. – Не потому, что ты оборотень и волк лесной. Потому что ты Велес, и Велес – в тебе. Я знаю, как трудно тебе Ладу отпустить. И хотел бы, да руки не пускают. Но от судьбы не уйдешь, что на небе делается, то и на земле отражается. Может, придет еще срок Велесу с Ладой повидаться.

– Велесу с Ладой – несомненно, – ответил Лютомер. – А мне с тобой?

Но Семислава на этот вопрос не ответила. Развязав полотенце, которое все эти дни служило ей вместо повоя, она расплела косы и тряхнула освобожденными прядями, волнистыми, как речные струи, высвобождая и принимая свою силу. Лютомер застыл, словно скованный этими шелковыми сетями, – Семислава вновь была собой, свободной лебедью в небе, способной очаровать даже его, того, кто недавно держал ее в плену своих чар.

– Возьми. – Усмехнувшись, она стянула Лютомерову рубаху и бросила в него. Он безотчетно поймал, не в силах ни оторвать глаз от этого зрелища, ни пошевелиться.

– Прощай, варга Лютомер! – Обнаженная берегиня, окутанная волнами шелковых светлых волос, махнула ему рукой, и рука вдруг обернулась белым крылом.

Женщина повернулась в воздухе, словно сжалась в комок, а потом крупный белый лебедь расправил крылья и взмыл в утреннее небо. Сделал круг, крикнул, еще раз прощаясь, и умчался на полудень, держа путь над Зушей. Туда, где ее ждали люди, думающие, будто она принадлежит им.

Лютомер, не помня себя, провожал глазами птицу и сжимал в руках свою рубаху, на которой еще остались тепло и запах ее тела. Он не мог не жалеть, что отпустил ее, но знал, что иначе поступить сейчас нельзя.

В оставшиеся ночи дороги он клал эту рубаху себе под голову, а с Лютавой держался внимательно, предупредительно и чуть-чуть виновато, хотя никто, кроме самой Лютавы, не смог бы разглядеть это за его обычной уверенной невозмутимостью. На всех весенних праздниках ему случалось уединяться с девушками, и Лютава никогда его не ревновала – подумаешь, дело! По сравнению с их связью, которая была неизмеримо глубже, чем просто две земных судьбы, возня под ореховым кустом казалась такой ерундой, что даже думать не о чем. Но теперь рядом с ним впервые появилась не просто женщина, а земное воплощение богини Лады, тоже подруги Велеса, но – другой. Той, что проводит с ним зимнее время, пока Марена выходит в белый свет и правит земным миром. Пришла Ночь Богов, во время которой Ладой владеет Велес, и он встретил ее… Лютаву не так чтобы огорчало появление этой женщины – неизбежное, как все, что определено Кологодом, – но заставляло задуматься. Ведь если к Лютомеру пришла его Лада, значит, к ней, Деве Марене, должен прийти Перун… Тот, кого она ждала уже шесть лет и чьего имени до сих пор не знала. Ведь когда-то же все это должно разрешиться!