Ночь богов. Книга 1: Гроза над полем - [54]

Из тьмы долетали отдаленные отзвуки то песен, то смеха. То ли слышно, как на лугах над берегом гуляет народ, то ли это игры лесной нежити – как знать? От свежего дыхания ночного леса пробирала дрожь, мужчины кутались в плащи, но о том, чтобы поспать, никто даже не думал. В Купальскую ночь не полагается спать, чтобы не умереть в предстоящем году, но как же тяжело сидеть в эту ночь неподвижно, настороженным слухом ловя голоса из-за деревьев…

Смех, голоса, перешептывание слышались все ближе и яснее, но никого не было видно. Лес сомкнулся вокруг непроходимой стеной, словно держал на ладони горстку чужеземных букашек, прикидывая, то ли раздавить, то ли просто выбросить. Деревья шептались, пряча что-то за спинами, и смыкались все плотнее.

Шум приближался со стороны реки. Может быть, местные женщины облюбовали это место для купания, и тогда ничего страшного – если кто-то наткнется в лесу в темноте на чужаков, то никогда не разглядит, сколько их и кто они, а подумает скорее, что это лешие, и сам бросится бежать. А если это не люди…

– Ой, какие красавчики! – вдруг выдохнул женский голос, полный восхищения и изумления.

Но несмотря на лестные слова, у каждого, кто их слышал, упало сердце и заледенела кровь. Говорившую не было видно. Ее голос родился из ночного ветерка, спустился с вершин берез, взлетел от поверхности реки.

– Сестры, идите сюда! – снова позвал голос. – Посмотрите, что я нашла!

И такая радость звучала в этом голосе – будто девица нашла куст малины, усыпанный спелыми сладкими ягодами, и спешит позвать сестер.

За деревьям мелькнула белая фигура, потом еще одна, и еще. Девушки в белых рубашках, мокрые, облепленные темными густыми волосами, по одной появлялись из тьмы, неслышно крались по траве, точно боясь спугнуть добычу; на ходу они переглядывались, подносили пальцы к губам, призывая друг друга к тишине, но фыркали от смеха, зажимали себе рты, а в глазах их горели зеленые огни, освещая бледные лица. Их ноги не сминали траву, очертания их тел колебались под ветром, волосы шевелились сами собой.

– Ой! – Дойдя до края поляны, первая из водяных дев наткнулась на полынь и отскочила, болезненно сморщившись. – Что это еще за гадость! Кто это здесь положил? Ну-ка, уберите!

– Всем сидеть! – шепотом, едва владея собой от ужаса, приказал Толига. – Кто дернется, сам задушу!

– Что ты там бормочешь, миленький? – Первая из русалок мигом нашла его глазами. – Иди ко мне лучше. Попляшем с тобой, поиграем. Ну, иди же, чего боишься?

Она протянула белые руки, маня к себе человека, и Толига вдруг ощутил, что ноги сами, против воли, пытаются поднять его; невидимая сила влекла за круг, защищенный полынью и озаренный пламенем оберегающих костров. Мысли об опасности таяли, страха не было, а только радостное ожидание – сама жизнь и любовь манили из тьмы, сам закон возрождения вселенной требовал выйти и принять участие в празднике, объединяющем Ту и Эту сторону…

– Иди сюда, чего ждешь? – шептали другие русалки, протягивая руки, и многие мужчины и парни невольно поднимались, зная, что именно их зовет ласковый голос, именно их манят в объятия белые руки, именно их ждут, дрожа от нетерпения, стройные тела… Для того водяные девы и выходят в эту ночь к людям, чтобы запастись жаром их жизненных сил, а потом пролить ее на поля, луга и леса; но тот, кто попадется им в руки, будет выпит до дна.

Над лесом вдруг вспыхнула зарница, словно Огненный Змей выскочил из-за облаков или сам Дажьбог глянул на землю, на миг подняв веки, а потом снова зажмурился. Русалки вздрогнули, прервали свои песни, вскинули руки, защищаясь от небесного огня.

И в этот миг из-за деревьев со стороны реки вышел Лютомер.

Он видел, как водяные девы выбирались из Зуши, как ткались из тумана их тела, как их призрачные ноги осторожно ступали на берег, словно пробуя твердую землю. Русалки собирались возле старых ив, полощущих ветви в реке, и вода потоками струилась с их тел, с их спутанных волос. Возглавляла водяных дев самая высокая и статная, и поток воды с ее волос непрерывно стекал в реку, не иссякая. Видимо, это была берегиня, дух и хранительница всей Зуши. Она сделала шаг, потом другой, потом ушла в лес, маня за собой младших сестер, а поток воды непрерывным ручьем бежал назад в реку, отмечая след берегини.

По этому следу и двинулся Лютомер.

Оцепеневшие Ратиславичи не поддерживали пламя костров, и оно уже угасало. Лютомер вышел на поляну в тот миг, когда вспыхнула зарница. В свете небесного огня берегини разом исчезли, словно растворились, и он успел увидеть только лица Ратиславичей, искаженные дикой смесью ужаса и неодолимого влечения. Некоторые из них уже поднялись на ноги и сделали несколько шагов к границе спасительного круга.

Зарница погасла, и между деревьями снова забелели фигуры берегинь. Они никуда не исчезали, просто при свете их не было видно.

– Эй, красавица! – позвал Лютомер.

Берегиня Зуша услышала его и обернулась.

– Посмотри на меня! – продолжал он. – Или я тебе не нравлюсь?

– А ты кто же такой смелый? – Берегиня улыбнулась и сделала шаг к нему.

На лице ее расцветала недоверчивая радость, будто она не верила, что судьба приготовила ей такой дорогой и желанный подарок – мужчину, молодого, сильного и статного, который никуда не бежит, не боится и сам желает отдать ей свое тепло.