Ночь богов. Книга 1: Гроза над полем - [52]

– Здравствуй, девица. – Черный Ворон улыбнулся ей. – Не ждала?

– Ждала, – горячо ответила потрясенная и восхищенная Лютава. – Ждала. Здравствуй, Черный Ворон. Это брат мой тебя прислал?

– Попросил меня средний брат тебя найти, а как же брату отказать?

– Где он? Скоро ли придет за мной?

– Да сейчас и придет, как только я ему весть подам. Вы же обе тут? А сторожей пятеро?

– Да.

– Трудно ему сюда пробраться. Шум поднимать, пока все войско рядом, он не хочет. А без шума пройти – как ни отводи глаза, а здесь есть кому и не таких учуять. Ведь так?

– Так. – Лютава подумала о Семиславе. Где бы ни витала этим вечером женщина-лебедь, обмануть ее и замести следы, чтобы она не нашла, будет непросто даже Лютомеру.

– Выйти бы вам самим до леса. А там уж…

– Погоди, может, Молинка сейчас сторожей уболтает – нас и выпустят.

– Если что – идите к лесу. – Ворон показал направление. – Он там.

– Лютава, где ты! – вдруг раздался от ворот голос Молинки. – Иди сюда скорей!

Лютава поспешно повернулась, загораживая собой Ворона, хотя их и так отделял от ворот угол хоромины.

За спиной снова ударила волна силы, хлопнули крылья – крупный черный ворон взлетел на частокол и оттуда наблюдал, как девушка торопливо идет через двор к воротам. Говорить с ней он мог только в человеческом обличии, но наблюдать, что происходит, птицей ему было даже удобнее.

А возле ворот ждали важные гости – Лютава даже оторопела слегка. В сопровождении аж двух десятков своих кметей за ними явились старшие княжичи – Твердислав и Ярогнев. И кмети, и молодые воеводы нарядились в праздничные рубахи, отделанные полосками шелка и вышитые купальскими узорами, подпоясаны праздничными плетеными поясами, тоже с узорами этого дня. На пальцах юных воинов блестели золотые и серебряные перстни, многие – восточной работы, взятые как добыча, в ухе у Твердислава покачивалась золотая серьга с красным камешком.

– Что же вы, девушки, не одеты, не прибраны? – насмешливо осведомился Твердислав, окидывая взглядом угрянских княжон. Не особенно надеясь куда-то сегодня выйти, обе они оделись только в рубахи, в которых их привезли, и даже хоть по венку сплести не могли. Весь вид Твердислава выражал снисходительное презрение к этим двум клушам, ничем не отличимым от простых девок из любой глухой веси.

Но Лютаву было не так легко смутить, и под ответным взглядом, снисходительно-насмешливым, уже Твердислав почувствовал себя дураком, который вырядился, будто ярильская береза, что мужчине уж никак не к лицу.

– Ну, что ты, Твердята, девушек смущаешь, – пришел ему на помощь Ярогнев, или Ярко, как его звали в семье. – Они и без нарядов хороши, березки стройные, лебеди белые. Мы за вами, девушки. Не откажите погулять с нами – ведь Купала, а кто не выйдет на Купалу, тот мхом зарастет, как пень-колода!

Единственный сын покойного князя Рудомера и наследник твердинского стола сам был хорош, как Ярила, – молодой, красивый, учтивый и, видимо, добросердечный и дружелюбный. У него было открытое лицо с большими голубыми глазами и легкой ямочкой на подбородке, а светло-русые волосы вились крупными кольцами, красиво обрамляя высокий белый лоб. Слегка его портила только неуместная морщина на щеке – но, чуть приглядевшись, девушки поняли, что это не морщина, а шрам от неудачно зажившей раны. Княжич, выросший в землях, куда дотягивались руки Хазарского каганата, выходил на поля сражений с двенадцати-тринадцати лет.

– А батюшка ваш разрешил? – осведомилась Молинка, многозначительно заглядывая в его голубые глаза.

– Разрешил. – Ярко чуть улыбнулся, на миг опустил глаза. Видимо, несмотря на свою красоту, он обладал мягким и впечатлительным сердцем, и красота Молинки его смущала. – Сказал, не годится, чтобы девы молодые в Купалу взаперти сидели…

Лютава усмехнулась. Не надо быть волхвой бог весть в каком поколении, чтобы угадать причину такой доброты. Желая сделать дочерей угрянского князя женами своих сыновей, Святко послал к ним самих женихов, надеясь, что в буйном купальском разгуле дело само собой сладится, а потом останется лишь послать за приданым. В общем, замысел неплох. Если бы только на ней не лежал зарок, а в лесу за луговиной не ждал брат Лютомер с дружиной. И не важно, что тут ополчение всех вятичей, а бойников всего-то два-три десятка. Главное – чтобы на месте и вовремя…

– Ну, идемте, коли разрешил! – Лютава улыбнулась и протянула руку княжичу Твердиславу. – А что не прибраны, так простите – наряды наши дома остались. Брат ваш Доброслав виноват – собраться-нарядиться нам не дал, в чем были увез. Ну да не беда – сплетем по веночку, а как плясать пойдем – всех ваших красавиц затмим. Правда, Молинка?

Усмехнувшись – дескать, видали и мы таких бойких! – Твердята повел ее из ворот. И веселая толпа повалила по тропе на луговину, причем не отставал от других и Колосоха со своими кметями, счастливыми, что появление княжичей освободило их от службы.

В сумерках Лютомер вышел на берег Зуши и прошел еще немного вверх по течению. Один раз его обогнала стайка молодежи – видно, жители какого-то лесного рода спешили на место общего сбора. Отступив в заросли, Лютомер пропустил их вперед. Девушки и парни, одетые в праздничные рубашки с купальскими знаками, с венками из цветов и зелени на головах, были возбуждены, веселы, взбудоражены ожиданием игрищ и, конечно, не заметили фигуру, застывшую за стволом толстой старой березы. Лес, родная стихия его отца Велеса, охотно принимал Лютомера в объятия, сливая с собой и накидывая невидимый полог.