Ночь без права сна - [60]

В спальне тетушка Наргиз зашептала:

— Говори с паном Ярославом о чем угодно, только не о политике. Не забывай, что он — не я. Ты мне могла внушать ненависть к несправедливости, к нечестно нажитому богатству, а пан Ярослав как-никак капиталист, миллионер. Конечно, всякий волен поступать по-своему, но ты… ведешь себя, как малое дитя… Ты еще расскажи ему, что сидела в тюрьме!

Каринэ порывисто обняла ее, шепча:

— Ты только ни о чем не беспокойся, моя дорогая, моя хорошая.

Пока Каринэ переодевалась, тетушка Наргиз занимала гостя разговорами.

— Как? Пани Калиновской нет во Львове? Каринэ лелеяла надежду познакомиться с вашей мамой, пан Ярослав, — простодушно выдала свою любимицу тетушка Наргиз. — Знаете, она так хорошо исполняет Шопена, вашей маме было бы приятно послушать ее игру. И я тоже хотела познакомиться с пани Калиновской.

— Мама ждала этой встречи. Я ей много рассказывал о Каринэ и ее родителях. Только так вышло, что болезнь обострилась, и маме надо было как можно скорее уехать на воды. Если к вашему возвращению из России мама будет дома, вы непременно познакомитесь с ней. А если она приедет позже, обещаю, что мы навестим вас в Мюнхене.

— Вот хорошо!

Во время той беседы Ярослав не переставал удивляться, где тетушка Наргиз выучилась польскому языку. Наконец он спросил ее об этом.

— Разве Каринэ не сказала вам, пан Ярослав, что я уроженка Львова?

— Нет.

— До тринадцати лет я жила здесь и училась в польской гимназии. Когда умер отец, моя мать с тремя детьми поехала в Россию. Родственники помогли нам.

— А после вы ни разу не были во Львове?

— Не пришлось.

— Пани Наргиз, вам не хочется взглянуть на дом, где прошли ваши детские годы?

— Очень, очень хотелось бы. Когда-то там жило много моих сверстников. Кто знает, может, я и встречу кого-нибудь из друзей детства.

— Пойдемте же разыщем ваш дом.

— Вы так добры, пан Ярослав. Но, право же…

Вошла Каринэ. Как она была прелестна в белом легком платье! Корсаж с черными тесемками и тончайшими кружевами чудесно гармонировал с черными пушистыми локонами и большой светлой соломенной шляпой, которую она держала в руках.

— В это мгновение я сожалею лишь об одном — почему я не художник! — воскликнул Ярослав. — Я написал бы ваш портрет, Каринэ.

— Вот и прекрасно, что вы не художник, — засмеялась Каринэ.

— Почему?

— Да потому! Вы усадили бы меня вот сюда… — Каринэ церемонно опускается в низкое голубое атласное кресло, расправляя платье, — попросили бы меня устремить взор туда или вот сюда… — теперь она походила на шаловливого подростка. — Позируя вам, мой художник, я протомилась бы бездну времени. А я хочу гулять. И… но это уже по строжайшему секрету, — Каринэ понизила голос, с таинственным видом показывая глазами на закрытую дверь спальни, где переодевалась тетушка Наргиз, — я хочу мороженого. А у меня гланды. И тетушка при одном виде мороженого закрывает не только глаза, но и уши. Все мольбы бесполезны. А вы молодец, что придумали путешествие в детство тетушки Наргиз. Она так обрадовалась!

— Сегодня в семь вечера у вас свидание с Гнатом Мартынчуком, — очень тихо проговорил Ярослав. — В парке на Замковой горе. Я вас туда проведу.

Каринэ вдруг запрокинула голову на спинку кресла и прикрыла глаза.

— Вы устали, Каринэ?

— О нет, нет! Я просто хочу вас запомнить на всю жизнь вот таким, какой вы сейчас.

— Я не подозревал, что вы насмешница, — смутился Ярослав..

— Вы меня поняли так? — всплеснула руками Каринэ. — Сейчас мы будем играть в «исповедь», это нам поможет лучше понять друг друга.

— Кто же будет исповедоваться первым?

— Вы. — Каринэ испытующе посмотрела на Ярослава, ожидая его согласия.

— А вы не нарушите тайну исповеди?

— Разве я похожа на священника?

— Нет, скорее на ангела.

— Благодарю вас. И так, — прошептала Каринэ, — достоинство, которое вы больше всего цените в людях? Отвечать надо мгновенно.

— Доброту, которая требует мужества.

— Нет, нет, надо отвечать лишь одним словом, — пояснила Каринэ.

— Одним словом — справедливость.

— А какое достоинство вы больше всего цените в женщине?

— Верность.

— Ваши любимые цветы?

— Люблю все цветы, особенно красную гвоздику и розы.

— Еще раз напоминаю: отвечать надо одним словом. Ваше представление о счастье?

— Мне трудно это выразить одним лишь словом, — признался Ярослав.

— Хорошо, говорите в нескольких словах.

— Счастье… — задумался молодой человек. — Это когда тебя понимают… Бороться и побеждать. Любить и быть любимым…

— Ваше представление о несчастье?

— Бесцельность существования.

— Недостаток, который вы можете простить себе?

— Молодость.

— Да, пожалуй, этот недостаток с годами проходит, — согласилась Каринэ. — Его можно себе простить. А теперь: недостаток, который вам более всего ненавистен?

— Предательство!

— Ваш любимый поэт?

— Если назову только одного — покривлю душой.

— Тогда назовите трех.

— Шекспир, Мицкевич, Лермонтов.

— Три любимых литературных произведения?

— «Спартак», «Война и мир», «Роман из итальянской жизни 30-х годов».

— Ваш любимый композитор?

— Шопен.

— Ваше любимое имя?

— Анна, Каринэ…

Сказав это, Ярослав открыто посмотрел в лицо Каринэ. Но ее глаза, в которых он ожидал найти ответ на его немой вопрос, были опущены, и он не мог видеть радости, которая светилась в них.