«No Woman No Cry»: Моя жизнь с Бобом Марли - [63]

Сейчас я вижу, что стремление к независимости становится более распространенным. Практически в любой семье — белой, черной, не важно — есть ребенок, который расположен к осознанию себя и выбирает путь изменений: мои родители такие, а вот я… я решил стать другим, или попробовать жить по-другому, или сделать что-то свое. Думаю, это похоже на идею, которой я держалась: что Рита что-то значит, что Рита имеет цель в жизни, у Риты впереди своя жизнь. Сейчас у Риты много детей, и она живет ради них. И ради внуков — их уже тридцать восемь! Конечно, я не растила их одна, есть еще матери. Но поднимать их на ноги…

В семье к моим малышам всегда относились как к обычным детям, их учили ожидать от жизни не больше и не меньше, чем ожидают их друзья и соученики. Но в школе или в других местах они непременно сталкивались с неравенством — ими восхищались как детьми суперзвезды или критиковали как растафари. Как бы ни были ограниченны эти определения, дети с ними сталкивались и справлялись. Когда нужно, они боролись за то, чтобы к ним относились по достоинству. Худшим испытанием для них, я знаю, было расти без отца, потому что Боб был веселым и любящим папой, всегда заботился о них и жил для них — и продолжал бы, если бы смерть не помешала.

«The Melody Makers» взяли свое название у британского рок-журнала «Melody Maker», после того как увидели постер для номера с историей Боба Марли и «The Wailers». Их первый сингл, изданный в 1979-м, назывался «Children Playing in the Streets», это была единственная песня, которую Боб успел написать для наших детей. Одно время Стефани и Карен, их младшая сестренка, «управляли» группой, когда они еще не были профессионалами и ходили в школу. Хоть они и были младше всех и не являлись вокалистками, они всегда бывали на репетициях, во все вмешивались и советовали старшим, что делать.

Когда участники «The Melody Makers» окончили школу и начали музыкальную карьеру, включавшую в себя турне, я решила, что должна ездить с ними. Им была нужна моя поддержка. Даже если они и были достаточно взрослыми, чтобы профессионально выступать, я ощущала, что должна быть их наставницей, иметь возможность, пока они только начинают, дать им понять, что мамочка здесь и присматривает за ними. Они заключили контракт с «EMI», потом перешли с «EMI» на «Virgin», а затем на «Electra». То, что я делала для них, не было мне в тягость, хоть я и превратилась из бэк-вокалистки в закулисную маму. Но жалеть мне не о чем. Я даже не думаю о том, что могла упустить, — на самом деле, вероятно, я ничего и не упустила. Поскольку могла вести своих детей, и им не приходилось делать некоторые ошибки, а потом жаловаться на отрицательный опыт. Я хорошо умею отделить хорошее от плохого и показать им различия: «Вот так мы это делаем, вот так делал папочка, а вот так делали мы при нем». Со мной им было легче понять тонкости. И они стали победителями! Они четырехкратные призеры «Грэмми» и входят в десятку лучших регги-коллективов. Что бы я там ни принесла в жертву, это пошло на пользу! И я до сих пор так считаю.

Конечно, когда я позволила себе расслабиться и задуматься о собственной карьере, я только и слышала: «Мамочка, а ты что, не едешь с нами в турне? А как же мы без тебя?» В свою защиту могу сказать, что я отправляла с ними в дорогу подготовленных людей — Аддиса Гессессе и его братьев из Эфиопии; они все еще работают с нами. И в конце концов я сказала:

— Знаете, я собираюсь вас оставить, и весь следующий год будете работать самостоятельно.

Естественно, их ответ был:

— Мы не справимся, нас никто не будет слушаться!

Но они справились, и очень хорошо. Лучшая черта этих детей — как бы это сказать… Они не просто послушные — у них нет ветра в голове. Они не наглые, открытые и дружелюбные, очень естественные и реалистичные. Они такие не потому, что папочка был крупной фигурой и они должны соответствовать его славе, нет. Их научили быть собой. И тому, что скромность — лучшая стратегия. И хорошие манеры. У нас нет денег, но есть хорошие манеры. Одно это уже производит хорошее впечатление. Когда они были подростками, то никогда не попадали в ситуации, в которые большинство детей попадает по неопытности. У меня и раньше не было с ними больших проблем, а теперь, когда они подросли и у них свои дети, они не забыли, чему их учили.

Во время всех слез и испытаний после смерти Боба, я приходила домой после работы и не могла выбросить неприятности из головы. Я чувствовала, что становится все труднее стряхнуть с себя оскорбления. Постоянные обвинения и критика летели в мой адрес как дротики в мишень. Я теряла свою естественную жизнерадостность, свою улыбку. Я, помнится, даже пела песню со словами «моя улыбка пропала навсегда». Должно было пройти немалое время, прежде чем я поняла, что жива и невредима. Хотя мы с детьми и справлялись без отца, были времена, когда нужен был мужчина в доме — хотя бы для того, чтобы взять на себя ответственность, как бывает в семье. Или просто помочь мне — потому что часто мне казалось, что обо мне никто не думает, все думают только о Бобе. Я нуждалась в такие моменты, чтобы кто-нибудь думал обо мне, любил меня!