Но пасаран - [28]

Проснувшись, быстро помылись в маленьком озерце, закусили. Еще до восхода солнца форсировали реку по странным образом уцелевшей переправе и тронулись по пути наших частей, продолжающих развивать фланговый удар.

Идя по свежим следам недавних жестоких боев, мы едва успевали перезаряжать кассеты. Снимали разрушенные, выжженные дотла деревни, снимали крестьян, у которых гитлеровские бандиты отняли все до нитки, снимали трофеи, захваченные нашими войсками — орудия, пулеметы, сняли группы военнопленных. В одной из немецких штабных машин бойцы обнаружили целый склад барахла. Чего только здесь не было — сорочки, лакированные туфельки, отрезы. А в добротном штабном портфеле оказался завернутый в полевую карту… кокетливый розовый бюстгальтер. На эти трофеи, разумеется, не пожалели пленки…

* * *

В тот период под Старой Руссой у немцев было, конечно, подавляющее преимущество в воздухе. Но вскоре положение уже начало изменяться. Мы услышали, что на Северо-Западный фронт прибыли наши воздушные подкрепления. Наконец-то! И вот настал день, когда фашистской авиации был нанесен первый жестокий удар. Впоследствии стали известны и подробности.

Все началось с того, что фронт перешли трое партизан. Их одежда была в пыли, грязи. Они попросили немедленно доставить их в штаб армии, штаб фронта или в ближайшую авиационную часть. Это было в начале партизанского движения, когда наши партизанские отряды еще не были оснащены надежно действующей радиоаппаратурой, еще только налаживалась регулярная воздушная связь с партизанскими центрами.

Перешедшие фронт партизаны сообщили, что на вражеских аэродромах в городах Демьянске и Сольцы сконцентрированы крупные авиационные силы немцев. Наши самолеты в эти дни были сосредоточены на полевых аэродромах Северо-Западного фронта, стояли готовые к вылету, заправленные горючим и бомбами. Решение было принято немедленно. Самолеты поднялись в воздух.

Это был совершенно неожиданный для немцев удар. Наши самолеты появились над аэродромами противника так внезапно, что зенитные батареи не успели открыть огонь. На широком поле аэродрома несколькими рядами выстроились фашистские самолеты корпуса Рихтгоффена. Дело было к вечеру, около самолетов стояли накрытые столы. Немецкие летчики ужинали, только что возвратившись с боевых вылетов. 

Первую серию тяжелых бомб сбросили бомбардировщики. Затем на бреющем пошли утюжить истребители. Десятки немецких самолетов запылали. Летчики заметались по аэродрому, забивались в щели, истребители косили их пулеметным огнем. Когда немецкие зенитные батареи попытались открыть огонь, они были тут же подавлены.

Буквально в считанные минуты были полностью уничтожены семьдесят четыре немецких бомбардировщика.

Без потерь вернулись наши летчики на аэродром. На Северо-Западном фронте было ликование. Ненависть к воздушным бандитам из корпуса Рихтгоффена настолько накалилась, что удар, нанесенный по их аэродромам, вызвал бурю энтузиазма. Радовался и я — наши летчики расплатились и по моему личному счету.

Мне захотелось увидеть летчиков-героев. Захотелось запечатлеть на пленке их боевую работу.

Вы умеете стрелять из пулемета?

Шел к концу третий месяц войны. Фронтовые операторы за это время уже стали военными людьми. Вдоволь натерпелись, привыкли смотреть смерти в глаза. Многие из нашего отряда фронтовых кинохроникеров сложили головы. Погиб жизнелюб, охотник, неразговорчивый Коля Самгин. Он был убит в первый месяц войны. Остался последний его снимок — в стальной каске, обросший щетиной, усталым взглядом смотрит на нас — живых. Паша Лампрехт, застенчивый, мечтательный, хрупкий, похожий на подростка. Товарищи видели, как его голова скрылась под балтийской волной. Всегда трудно примириться с гибелью товарища, но эти, первые потери, были особенно ощутимы, особенно тяжелы.

Кинооператора теперь можно было уже встретить во всех родах войск — на флоте, в танковых войсках, в пехоте. Воины Красной Армии привыкли в трудную минуту видеть рядом спокойного человека с киноаппаратом. В эти дни кинооператоры Марк Трояновский и Соломон Коган снимали героические будни обороны Одессы. Владик Микоша снимал в Севастополе, мы слышали, что он был контужен, но не прекращал съемки. Вместе с ним работали операторы Дима Рымарев, Кротик-Короткевич, Костя Ряшенцев. Перешел линию фронта старейший кинохроникер Сергей Гусев. Сейчас он снимает в партизанском отряде, в немецком тылу. На днях в «Правде» мы видели крупно напечатанный кадр из кинохроники, снятой оператором Николаем Вихиревым с борта боевого самолета, — бомбежка вражеских колонн. Он снимал на Южном фронте.

Материал со всех фронтов шел в Москву. Каждые три дня на экранах теперь появлялся «Кинорепортаж с фронтов Отечественной войны». Уже определяется система фронтовых групп кинохроники.

В те дни я много раздумывал о нашей фронтовой кинохронике. Какой должна она быть? Какое место она должна занимать в патриотической пропаганде, в деле организации, сплочения советского народа? Невольно вспоминались слова Ленина: «Производство фильмов, насыщенных коммунистическими идеями, отражающих советскую действительность, надо начинать с хроники…» Ленин сказал это в первые годы нашей революции, когда с интересом смотрел хроникальные кадры, рассказывающие о первых достижениях советского народа, показывающие первые ростки строительства социализма в нашей стране.