Но много миль еще пройти - [2]
— Сколько еще ждать? — спросил высокий мужчина.
— Десять минут. Быть может, еще несколько секунд сверх этого, — медленно проговорил Мэрдок. — Они сказали, что я не почувствую боли.
— В таком случае… — высокий мужчина замолчал и отрывисто вздохнул. — Мне жаль.
Мэрдок снова усмехнулся. Машина, как бы совершенна она ни была, не может испытывать сожаление. И все-таки ему стало легче от этих слов.
Он отлично справится, думал Мэрдок. Он будет на моем месте, и старики никогда не заподозрят, что не я вернулся домой. Через месяц, как условлено, машина передаст себя представителю компании на Земле. Да, он отлично справится.
— Запомни, — сказал Мэрдок, — когда ты будешь уезжать, они обязательно должны поверить, что ты возвращаешься в космос.
— Разумеется, — ответил робот. И Мэрдок услышал, как его собственный голос стал объяснять: когда пройдет месяц, который я должен пробыть с ними, они проводят меня до ракеты. Они увидят, как она стартует с Земли, направляясь в космос, и они будут знать, что я не вернусь еще два десятилетия. Они смирятся с тем, что их сыну пришлось возвратиться в космос, потому что здоровый астронавт не имеет права оставить службу, пока ему не исполнится шестьдесят. Уверяю тебя, все будет точно, как ты рассчитал.
Обязательно получится, говорил себе Мэрдок, ведь учтены все детали. Андроид обладает той же памятью, что и я; его голос — это мой голос, его мелкие привычки — мои привычки. А когда он оставит стариков, якобы возвращаясь к звездам, мои магнитные ленты будут пересылаться им из космоса, как и раньше. До самой их смерти. Они никогда не узнают, что меня нет в живых.
— Ты уж готов? — негромко спросил высокий мужчина.
— Да, — кивнул Мэрдок. — Я готов.
Они медленно зашагали по длинному коридору.
Мэрдок вспоминал, как гордились старики, когда его приняли в Специальную службу. Он оказался единственным счастливцем во всем Тейере. Это был чудесный день! Играл городской оркестр, и мэр города — старый мистер Харкнесс в очках, нацепленных на кончик носа, — произнес речь. Он сказал, что Тейер гордится своим сыном… И мать плакала от радости.
Все же то, что он отправился в космос, было единственно правильным шагом. Другим ребятам не так повезло, им не довелось увидеть осуществление своей мечты.
Начиная с того дня, когда он наблюдал возвращение лунной экспедиции, он ни минуты не сомневался, что станет астронавтом. Холодным декабрьским днем он, мальчик двенадцати лет, смотрел, как ракета опускалась в столбе огня, оттаивая и испепеляя замерзшую землю. В глубине сердца он знал тогда, что однажды она унесет его к звездам. С тех пор он только и мечтал подняться ввысь и улететь далеко от Земли, к бескрайним, чужим горизонтам, к чудесным мирам, которые даже невозможно себе представить.
Мало кто мог отказаться от всего ради космоса. Даже сейчас, двадцати лет спустя, ему ясно слышался голос Джули: «Я верю, ты меня любишь, Боб, но недостаточно. Не так, чтобы отказаться от своей мечты». И она оставила его, так как знала, что для нее нет места в его жизни. Там был только космос, бездонный космос, и ракеты, и пламенеющие звезды…
Он вспомнил последнюю ночь на Земле, когда он внезапно ощутил манящую безграничность вселенной. Он вспомнил бессонные предрассветные часы, и чувство напряженного ожидания, охватившее небольшой белый домик, и себя самого, лежавшего в тишине уютной комнаты. Он вспомнил дождевые капли, застучавшие к утру по крыше, и гром, расколовший небо Канзаса. И громовые раскаты незаметно влились в атомный гул ракеты, уносившей его далеко от Земли, далеко, к мерцающим звездам… далеко…
Далеко.
Высокий мужчина в аккуратной форме астронавта закрыл внешний шлюз и посмотрел на тело, уплывавшее в черноту. Корабль и андроид были единым целым, сочетанием двух сложных и совершенных механизмов, точно выполняющих свое задание.
Для Роберта Мэрдока путешествие закончилось, долгие мили подошли к концу.
Когда светлым июльским утром ракета опустилась в Тейере, в штате Канзас, там уже собрались толпы людей, рукоплескавших и выкрикивавших имя Роберта Мэрдока. Пришли все городские чины, каждый с тщательно отрепетированной речью; звуки городского духового оркестра всплывали в голубую высь, и ребятишки размахивали флажками. Потом толпа затихла. Атомные двигатели умолкли, открылся люк.
Появился Роберт Мэрдок, рослый герой в космической форме, отражавшей солнце тысячью сверкающих бликов. Он улыбнулся и поднял руку в приветствии, и толпа снова зашумела и зааплодировала.
А на краю поля его ждали двое: сгорбленный старик, ухвативший трясущейся рукой палку, и старая женщина с покрытым сетью морщинок лицом и влажными глазами.
Когда астронавт, наконец, добрался до них, продираясь через напиравшие ряды восторженных поклонников, он попал в их объятия. Они ухватили его за руки и повели за собой, оглядывая блестящими от слез глазами.
Роберт Мэрдок, их любимый сын, вернулся домой.
— Ну что ж, — заметил один из толпы, стоявший с краю, — вот они и встретились.
Его сосед вздохнул и покачал головой.
— И все-таки мне кажется, что это не то. Нехорошо как-то.
— Но ведь именно этого они и хотели, — сказал первый. — Так они написали в своих завещаниях. Он все равно улетит через месяц. Еще на двадцать лет. Зачем отнимать то короткое время, которое у него есть, зачем все портить? — Говоривший сделал паузу и показал на удалявшиеся фигуры. Они ведь безукоризненны, не правда ли? Ему никогда не узнать.
