Но и я - [8]
— Ты знаешь, Лу, понадобится время, чтобы мама стала прежней. Много времени. Но ты не должна беспокоиться, все будет хорошо.
В кровати я снова думаю о Но, о ее старой куртке, дыры на которой я сосчитала. Их пять — две от сигарет и три просто дыры.
Думаю я и о Лукасе, снова слышу его голос: «Не волнуйся, Пепит, я уверен, все пройдет прекрасно».
7
Когда я была маленькой, я часы проводила перед зеркалом, пытаясь приплюснуть уши. Я считала себя уродиной и изводилась вопросами, навсегда ли у меня такие оттопыренные уши или со временем они перестанут топорщиться и как бы ускорить этот процесс. Может, например, каждый день, зимой и летом, расхаживать в резиновой шапочке для плавания или в мотоциклетном шлеме?.. Мама объясняла, что в младенчестве я обожала спать на боку, вот ушки и свернулись трубочками.
Когда я была маленькой, то мечтала стать светофором на самом большом перекрестке — мне казалось, что нет ничего важнее и почетнее, как регулировать движение, переключаясь с красного на зеленый и тем самым оберегая пешеходов.
Когда я была маленькой, я внимательно смотрела, как мать красится перед зеркалом, ловила каждый ее жест: черный карандаш, тушь, помада, вдыхала ее духи. Я не знала тогда, насколько все хрупко и что однажды это может оборваться и больше не повториться.
Мама забеременела, когда мне было восемь лет. К этому моменту они с отцом давно уже пытались зачать второго ребенка. Мать ходила по врачам, пила таблетки, ей даже делали уколы, и вот наконец она забеременела. В энциклопедии млекопитающих я внимательно изучила вопрос размножения, матка, яйцеклетки, сперматозоиды и все такое, так что могла задавать вполне осмысленные вопросы, чтобы лучше понять, что происходит. Врач говорил об искусственном оплодотворении (мне казалось очень романтичным иметь брата или сестру из пробирки), но в конечном итоге им это не понадобилось — мама забеременела в тот момент, когда они уже потеряли надежду. В тот день, когда это подтвердилось, мы пили шампанское, чокаясь друг с другом. Решили никому не говорить, пока не пройдут первые три месяца, потому что первые недели — самые рискованные. Я-то была уверена, что все будет прекрасно, штудировала энциклопедию, следила за развитием зародыша, все эти этапы и все такое, строила графики и даже консультировалась в Интернете.
Через несколько недель мы объявили радостную новость всем родственникам и начали готовиться. Отец переместил свой кабинет в гостиную, чтобы освободить комнату, мы купили детскую кроватку для будущей сестренки — мы уже знали, что будет девочка. Мама достала мои детские одежки, мы вместе разобрали их и сложили ровными стопочками в новом комоде. Летом мы отправились в горы, я помню мамин живот, обтянутый красным купальником, — она сидела у бассейна, и ветер играл с ее длинными распущенными волосами. Когда мы вернулись в Париж, до родов оставалось всего три недели. Я не могла себе представить, как младенец может появиться на свет из маминого живота и что это может начаться внезапно, без предупреждения! И пусть я прочитала немало книг о беременности и знала все научные объяснения, многое оставалось для меня неясным.
Однажды вечером они уехали в роддом. Я осталась ночевать у соседки, отец нес чемодан, который мы собрали все вместе, — крошечные распашонки, носочки и все прочее. Я видела, как они счастливы. Рано утром раздался телефонный звонок: у меня родилась сестренка. На следующий день я отправилась в роддом. Малышка спала в прозрачной пластмассовой кроватке на колесиках, рядом с мамой.
Я знаю, что мы умеем строить сверхзвуковые самолеты и отправлять ракеты в космос, знаю, что мы способны найти преступника по одному-единственному волоску или микрочастице кожи, знаю, что мы выращиваем помидоры, которые сохраняют свежесть три недели и даже дольше, знаю, что малюсенький электронный чип способен вместить пропасть информации. Но нет на свете ничего более невероятного и удивительного, чем эта простая вещь — появление Таис из маминого живота.
У нее был рот, и нос, и руки, и ноги, и ногти. Она открывала и закрывала глаза, зевала, сосала, двигала ручками, и это чудо высокоточной механики было создано моими родителями.
Иногда, оставаясь дома одна, я рассматриваю фотографии, самые первые. Таис у меня на руках; Таис, задремавшая у маминой груди; мы четверо сидим на кровати в роддоме — это бабушка нас сфотографировала, не очень удачно, видны угол комнаты, голубые стены, цветы, подарки, открытая коробка шоколадных конфет. На всех фотографиях — мамино лицо, неправдоподобно гладкое, и ее улыбка.
Я роюсь в маленьком деревянном сундучке с фотографиями, и сердце мое бьется как сумасшедшее. Мама бы страшно рассердилась, если бы застала меня за этим занятием.
Спустя несколько дней они вернулись домой. Мне нравилось менять Таис подгузники, купать ее, баюкать, когда она плакала. В те дни я бегом бежала из школы домой. Когда Таис научилась пить из соски, я брала ее на руки, устраивалась на диване в гостиной, подложив под локоть подушку, и кормила ее. Нужно было следить, чтобы она не глотала пузырьки воздуха и не пила слишком быстро.
Таинственная Л. внезапно возникает в жизни утомленной писательницы Дельфины и крепко в ней оседает. С первого дня их знакомства Л. следует за Дельфиной. Л. – идеал, она изящная, сильная, женственная и, кажется, умеет справиться с любой проблемой. Она самозабвенно помогает во всем Дельфине, жизнь которой сейчас полна трудностей и переживаний. Но постепенно Дельфине начинает казаться, что Л. вытесняет ее из собственной жизни. Вот только зачем ей это?
И беглого взгляда, брошенного в бездну, достаточно, чтобы потерять в ней самого себя, но Дельфина де Виган решилась на этот шаг, чтобы найти ответы на самые сложные вопросы, связанные с жизнью ее матери. Став одним из героев своего романа, она прошла с матерью рука об руку путь от семейных радостей к горестям, от счастья к безумию, от бунта и непонимания к смирению.«Отрицание ночи» – это не только роман-исповедь. Это захватывающая, искренняя и пронзительная история о бесконечном поиске общего языка, которого так часто не хватает и отцам, и детям.Этот роман интригует, завораживает, потрясает.
Я работаю со словами и с молчанием. С невысказанным. С тайнами, сожалениями, стыдом. С невозвратным, с исчезающим, с воспоминаниями. Я работаю с болью вчерашней и с болью сегодняшней. С откровениями. И со страхом смерти. Все это — часть моей профессии. Но если есть в моей работе что-то, что продолжает удивлять, даже поражать меня, что-то, от чего и сегодня, спустя десять с лишним лет практики, у меня подчас перехватывает дыхание, то это, несомненно, долговечность боли, пережитой в детстве. Жгучесть раны, не заживающей на протяжении многих лет.
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.