Шут. Она, смею сказать, умеет еще и многое другое. Об этом можно осведомиться у ландскнехтов герцога.
Служанка. Видите, что он? Я говорила, надо прогнать. Не разрешайте ему говорить, велите молчать! Прошу вас!
Петруччо. Замолкни, шут.
Шут. Ах, вон как вы заговорили, наша милость. Но что делать, я человек прямой. По прямоте высказываний я занимаю пятое место в нашей шутовской среде. Так что я уж закончу свою мысль.
Служанка. Не надо! Я сама скажу! Все скажу сама! Потом!
Петруччо. Слышишь, она сама все это скажет.
Шут. Но зачем же потом! Когда можно сейчас! Полковая потаскуха! Любой может купить тебя на время или на ночь, в зависимости от настроения!
Петруччо смотрел на шута неподвижно. Лицо его исказилось.
Не поднимаясь с земли, ударил его. Шут болезненно улыбался.
— Счел меня достойным, чтобы ударить как равного. Ну что же, тогда и я…
Он поднялся. Из рукава нож скользнул в руку. Петруччо выбил нож и с неожиданно хлынувшим ожесточением ударил им шута. Тот, сворачиваясь, повалился на бок.
Тяжело проговорил:
— Его последние слова были с… се…
Служанка. Убит.
Петруччо. Нет!
Служанка. Убит, убит.
Петруччо. Я не хотел! (К Богу.) Я не хотел! Меня вынудили, у меня не было другого выхода! На моем месте любой прикончил бы его! А я терпел.
Служанка(к небесам). Он не хотел, он не виноват!.. Вообще-то, ваша милость, ничего страшного. Ему поделом! Ему поделом!
