НЛО - Люди в Черном - [66]

И вот вскоре к нему, будто магнитом, стали притягиваться события, связанные… с тем, что принято у нас (и традиционно, и давным-давно) считать потусторонним. Словно медиум (а кто знает, может, так и есть?), молодой уфолог и писатель возбуждал те силы, что в народе называют нечистью.

Урочище Чимган, апрель 1985 года. Сергей с братом разбили палатку на поросшем травой и кустарником склоне горы. Поляна вокруг палатки пуста, ночь тиха и безоблачна.

Сергей вышел из палатки часов в двенадцать — покурить. Вдруг в кустах, отстоявших от него метров на десять, послышалось громкое шевеление, треск ломаемых веток. До поселка там не очень далеко, и Симонов подумал, что в кустах обыкновенная дворняга. Поднял из-под ног первый попавшийся кусок дерева, да не рассчитал — уж очень тяжелый кусок: то ли ураган оставил, то ли "деятельность" туристов, — размахнулся и что было силы запустил поленом в кусты! Еле добросил…

Результат его ошеломил! Точно выпущенное из пращи, полено со свистом пронеслось обратно и вбок, а потом с непонятным, будто усиленным, звуком грохнулось где-то далеко за палаткой.

Не на шутку испугавшись (дело для него тогда было совсем еще новое), незадачливый курильщик едва ли не с той же скоростью, с какой пролетело полено, исчез в палатке.

Романтику брату Симонов, конечно же, ничего не сказал, опасаясь немедленных действий с его стороны Александр не успокоился бы и, возможно, еще наворочал "дров". Лишь утром, обследовав местность, он обнаружил "тяжелый дрын" далеко от палатки — метрах в тридцати. Судя по глубокой вмятине, где упало полено, его до той поры никто не стронул с места, не сдвинул, так что "эксперимент", с научной точки зрения, был "чист".

А в кустах, где Сергей ночью наблюдал шевеление, было много поломанных веток и сучьев, но никаких следов того, кто бы это мог сделать. Сам Симонов относит это событие в НЛО, хотя не отвергает и версию встречи с лешим (горным?).

Другая история относится к осени того же 1985 года. У товарища Симонова в одном из узбекских кишлаков умер дядя (произошло это еще весной), и приятель собирался принимать в наследство дом — огромный и пустой — с виноградником. Весной на похоронах товарищ не был, а были его мать и брат, с которыми произошла отнюдь не забавная история…

Поскольку весь кишлак, кроме одного дяди, был мусульманский, то дядю и похоронили по-мусульмански, то есть в тот же день, когда умер, до захода солнца. Это совсем не значило, что узбеки умышленно пренебрегли нашими православными традициями: дядя жил в кишлаке с незапамятных времен и, как говорится в Средней Азии, обузбечился, и узбеки целиком принимали его за "своего" — потому и похоронили, как у них принято. И вот родная сестра дяди и его племянник (мать и брат приятеля) остались одни ночевать в огромном пустом доме в чужом кишлаке…

Около двенадцати ночи открылась дверь, и в дом вошла "очень маленькая женщина" — ростом чуть выше метра. Мать и сын сидели за столом, и она, не поздоровавшись, уселась тут же. Посидела молча с минуту, потом говорит:

— Все равно вы здесь жить не будете!

Прозвучало это очень зло.

Версия вторая (приятель Симонова плохо помнил эту короткую фразу!) звучит так: "Вам здесь не жить".

Сделав это странное заявление, "карлица" вышла через ту же входную дверь, да еще сильно ею хлопнула (посыпалась штукатурка).

Сестре покойного стало не по себе!.. И все же она подумала, что брат ее всю жизнь был человек странный, а тут, среди узбеков, может быть, эта женщина единственная русская. Может, у них отношения… А они нагрянули! — будто имущество присвоить. А вдруг у нее на этот дом свои права (имеется в виду юридическая сторона — что, мол, сожительствовала эта незнакомая женщина с дядей)… Вдруг у нее свои виды?.. Да и пропади он пропадом, этот дом, не за ним приехали.

А вот о том, что подумал племянник умершего, неизвестно, потому что он заснул прямо за столом, да так крепко, что мать не добудилась его до 9 часов утра.

Надо ли говорить о том, что бедная женщина не сомкнула глаз, потому что все же догадалась и проверила дверь, которая, конечно же, оказалась накрепко запертой, еще с вечера. Выходит, женщина общалась… с кикиморой!

Само собой понятно, что ни сестра, ни племянник больше в этом доме ни минуты не остались. А вернувшись в Ташкент, несчастная слегла и уже не встала: скончалась почти тут же, за братом.

И вот товарищ Симонова, старший племянник умершего, пригласил Сергея съездить посмотреть на дом и немного помочь с ремонтом. С ними поехали еще два друга — крупные и физически крепкие парни. Один из них говорил по-узбекски.

Войдя в дом и осмотрев его, они побывали в зале, где, не по-узбекски, стояли трюмо, мягкая мебель, стенка, а окна были задернуты тяжелыми, пропылившимися со времени похорон шторами. Кто бывал в Узбекистане, тот знает, что там полдня бывает достаточно, чтобы запылилась вся мебель, и комната приобрела нежилой вид.

Окна выходили под навес, за которым (и на который) густо рос виноград. Войти в зал, минуя крыльцо и смежную комнату, было невозможно. Над виноградником со стороны входа в дом по навесу тянулись на крышу лозы, увешанные спелыми кистями. Справа по фасаду дом переходил в сарай, построенный так же добротно. И перед сараем еще дядей был заготовлен штабель нового шифера для ремонта крыши. Шифера было так много, что им можно было перекрыть весь дом.