Ниже неба - [55]

– Благодарю вас, лорд Баллинджер, – Коннор пожал руку пожилого человека. – Если вы поможете мне, я этого никогда не забуду.

– Вы сказали – Милбанкская тюрьма? Я что-то позабыл.

– Его тюремный номер – восемьдесят четыре четырнадцать.

– Я посмотрю, что можно сделать.

Седрик проводил Коннора в прихожую, где их ждали Зоя и дворецкий, затем вернулся в комнату. Когда Десмонд помогал Коннору надевать плащ, тот увидел, что рукав зашит, и поблагодарил дворецкого за заботу.

– Наш кучер отвезет вас назад в Лондон, – объяснила Зоя, выводя Коннора на улицу и указывая на фамильную карету Баллинджеров, кожаный верх которой был поднят для защиты от ночного холода.

Как раз в тот момент, когда Коннор приготовился шагнуть в экипаж, послышался громкий стук колес. Из-за угла особняка вылетел фаэтон и, прокатившись по вымощенной дорожке, остановился прямо позади кареты. Из фаэтона, в который была запряжена единственная лошадь, вылез довольно грузный мужчина с рыжей бородой; увидев Зою, он просиял и назвал ее по имени.

– Остин, – отозвалась Зоя в ответ, подводя Коннора к фаэтону. – Я хочу познакомить тебя с моим другом. Это Коннор Магиннис, – сказала она, представляя Коннора. – А это мой брат, Остин.

Когда мужчины пожали друг другу руки, на лице Остина появилось озадаченное выражение:

– Мы раньше не встречались?

– Полагаю, что нет. Ваша сестра и я встретились только сегодня вечером. – Коннор сделал шаг назад, пытаясь спрятаться от ярких фонарей в тень, отбрасываемую зданием, и надеясь, что брат Зои не вспомнит встречу в театре Хавершэм в ту ночь, когда Коннор развлекал Ленору Йорк в ее отдельной ложе.

– Но я уверен... – Остин запнулся, продолжая изучать Коннора и пытаясь вспомнить, где же он его все-таки видел.

– Мне, действительно, нужно идти, – сказал Коннор. – Рад был с вами познакомиться, мистер Баллинджер.

Зоя проводила Коннора до кареты, и прежде чем они простились, она пообещала сообщить результаты расследования отцом дела Грэхэма Магинниса. Коннор забрался в карету, она мягко тронулась с места и плавно покатила по аллее.

Было довольно темно, но в свете луны, пробивавшемся сквозь тучи, можно было разглядеть башни и фронтоны имения Плантинг Филдс. Коннор еще долго сидел лицом к заднему окну кареты, смотря сначала на фигуры Зои и Остина, затем на большое каменное здание, очертания которого медленно таяли в темноте. Даже когда оно совсем исчезло из вида, Коннор продолжал вглядываться в темноту через маленькое овальное окошко, пытаясь увидеть какой-нибудь знак, какой-нибудь мерцающий огонек в подтверждение того, что он действительно здесь был.

* * *

Когда огни в окнах имения Плантинг Филдс давно уже погасли, одна лампа продолжала ярко горсть среди ночного мрака. Лорд Седрик Баллинджер сидел за массивным, из красного дерева, столом в своей библиотеке на нижнем этаже. Здесь он обычно занимался делами семьи, которые практически целиком состояли из надзора за обширными земельными владениями Баллинджеров в Лондоне и в Лэйк Дистрикт на севере Англии.

Сегодня вечером визит сына Грэхэма Магинниса привел к появлению иного дела – дела, которое, как думал Седрик, он закончил и выбросил из головы много лет назад. Это было омерзительное дело, почти такое же омерзительное, как и «глупый кузен Эдмунд». Седрик с отвращением покачал головой, выплевывая изо рта имя своего кузена, наверное, в сотый раз за этот вечер.

Старший сын Седрика сидел по другую сторону стола на высоком, без ручек, кресле-качалке и, не отрываясь, изучал записи, которые держал в своих руках. Остин разделял мнение Седрика об Эдмунде Баллинджере. Однако, в отличие от отца, он не чувствовал за собой вины в том, что семья по пинии лорда Седрика Баллинджера унаследовала титул и все состояние. Остин считал Эдмунда и его «выводок» не более чем самыми заурядными купчишками, недостойными его внимания пли даже презрения. Однако Остин был в душе политиком и рассчитывал когда-нибудь занять место в парламенте, именно поэтому он считал исключительно важным, чтобы имя Баллинджеров не было запятнано никаким скандалом. По этой и только по этой причине Остин полагал, что их семья должна была помогать своему родственнику.

– Можно подумать, я должен все бросить и заниматься только Коннором Магиннисом, – произнес Остин сухим, безжизненным голосом. Он оторвал взгляд от записей. – Ну, и что ты предлагаешь мне делать, если я вдруг найду какие-нибудь свидетельства?

Седрик раздраженно махнул рукой:

– Ничего не делай; просто выясни, что у него на уме. Что с того, что он посетил своего отца и забил себе голову разными историями о том, как плохо мы с ним обошлись? Это всего лишь бредни сумасшедшего, который шестнадцать лет гнил в Милбанкской тюрьме. За эти годы не сохранилось никаких свидетельств. Мы все раскрыли во время суда – и покончили с этим. – Седрик оглядел комнату, затем внимательно посмотрел на высокие, от пола до потолка, книжные шкафы, выстроившиеся вдоль стен. – Ничто нас больше не связывает с тем, что тогда произошло. Ничто.

– Ты уверен? – Остин сделал ударение на последнем слове.

Седрик прищурил глаза:

– Что конкретно ты имеешь в виду?