Ниже бездны, выше облаков - [16]

– Из нашей.

– Слушай, ты же танцевать хотела, – это я уже Наташке, потому что не могу так – она встала столбом и покидать нас даже не думала.

– Дим, мне поговорить с тобой надо. Костя… ты ведь Костя? Дай нам с Димой поговорить. Пожалуйста.

Приплыли! Этого ещё мне не хватало. Костя ухмыльнулся, забычковал сигарету, сплюнул и вальяжно удалился, кинув напоследок многозначительный взгляд.

– Хам, – пошутил я, как бы извиняясь за друга.

Пауза.

– Спасибо, что пришёл.

Я пожал плечами.

– Не за что. Спасибо, что пригласила.

Опять пауза. Ещё дольше.

– Дим…

Наташка снова замолчала. Но я уже и так понял, что она пыталась из себя выдавить. Вот только чего мне точно не надо – так это розовых соплей и любовных воздыханий девочки-припевочки. Хотел сказать что-нибудь отрезвляющее и не очень оскорбительное, но не подобрал слов. Зато на ум пришла сцена из «Евгения Онегина» – ходили недавно с классом в театр. Опера мне не понравилась. Татьяна была в годах и вообще толстая. Онегин – тоже с брюшком, и вдобавок лысый. Пели они громко, но слов не разобрать. Двигались нелепо. В общем, цирк, а не театр. Вспомнилась опера некстати – я издал смешок, а Ветрова приняла это на свой счёт. Обиделась. Ушла.

Пока думал, так оставить или объясниться, – всё-таки Наташка пусть и дура, и абсолютно не в моём вкусе, но человек хороший – из квартиры вынырнула та самая Оля, которую успел заценить Костик.

– Привет, – сказала она. – В одной школе учимся, а как следует не познакомились.

Оля заговорила нараспев и зачем-то встала вполоборота, поглядывала искоса. Наверное, ей сказали, что в таком ракурсе она привлекательнее смотрится. Меня опять потянуло на смешок, но удержался.

В конце концов, эта Оля хотя бы симпатичная и фигурка у неё, если не придираться, – на пятёрочку.

– Исправим недоразумение? – волей-неволей подхватил я её игривый тон.

– Давно пора. Холодно тут, – она поёжилась.

– Согреть?

Я приобнял её за плечи.

Она прильнула ко мне. Момент был волнующий. Но дверь снова распахнулась – опять Ветрова. Правда, увидев нас, она тотчас скрылась. Но настрой уже испарился. Наверное, Оля почувствовала то же самое, потому что деликатно отстранилась.

– Кстати, ты в курсе – подруга моя, – Оля кивнула в сторону двери, – запала на тебя?

Начинается…

– Это Ветрова, что ли, подослала тебя поговорить со мной?

– Ещё чего! – она надулась.

А вот здесь-то что обидного? Но я всё равно примирительно сказал:

– Ты тоже моему другу понравилась.

– Тому амбалу, который с тобой пришёл?

– Угу.

Думал, ей приятно будет, да и Косте мог бы задачу упростить, но Оля фыркнула. Это могло означать, что угодно от «ну и пусть, тоже мне новость» до «ну уж нет, твой друг – полный отстой». Но в любом случае – ничего хорошего для Бахметьева. Костян и правда за последний год резко вымахал и раздался вширь, но я всегда считал это плюсом.

– Зря ты. Нормальный он…

Она уставилась так, что пиарить Костю расхотелось.

– Ну ты и придурок.

Оля дёрнулась и ушла. Ну вот из-за чего она психанула? Да, с девчонками в тот вечер у меня определённо не заладилось.

Я вернулся в квартиру. Хотел позвать Бахметьева домой – давно пора было. Но не успел. На кухне началась какая-то заварушка. Наташка Ветрова ругалась с Олей. Или Оля с Ветровой. В общем, они обе друг другу наговорили «комплиментов», а потом ещё и сцепились. «На самом интересном месте» Костик положил конец зрелищу, разочаровав публику. С изяществом слона в известной лавке он вклинился меж ними, по пути опрокинув стол, и развёл бывших подружек.

– Да пусть бы помахались, – возмутился Петюня (тоже из нашего класса), убирая мобильник в карман.

Вот народ пошёл! Целое поколение сам-себе-режиссёров. Недавно тоже был свидетелем: загорелся магазин. Люди оттуда выбежали с воплями. Суета, крики. Стёкла полопались, дым из окон валит. Какая-то женщина, может, в панике, может, что-то ей помешало, но, в общем, осталась внутри. Металась, орала истошно. Здание тут же облепила толпа любопытных. Тётки, мужики, молодёжь, пацанята – все стоят, разинув рты. И ладно бы просто смотрели, а то ведь почти каждый достал телефон и снимал. И у всех на лицах застыло одинаковое выражение: «Ух ты! Вот это кадры! Кому покажу потом – офигеют». Нет, я, конечно, тоже не герой – в огонь за ней не кинулся, тем более там пожарные примчались и без меня прекрасно справились, но, чёрт побери, со стороны это любопытство выглядело мерзко. Так что Петюне я пожелал заткнуться и не отсвечивать.

Только страсти вроде поутихли, как из дальней комнаты, где мы заперли Самусевича, раздался оглушительный вопль. Открываем дверь – на кровати раскинулся Вадик, причём без чувств, без штанов и с окровавленной башкой. Рядом с ним сидит девчонка и ревёт. Мы и сами обомлели. Не успели опомниться, как в дверь, во входную, отчаянно заколотили. Доблестная полиция приехала на вызов – соседи подсуетились, мол, шумно чересчур. И завертелось… Нас всех упаковали и закрыли в «аквариум». Кроме Вадика, того – в больницу.

Примчался Грин. Рвал и метал и был страшнее любого полицейского. Вызвали родителей. Через час всех разобрали. Остался я один, потому что дал им телефон матери, а она могла вообще не ответить или же отправить по конкретному адресу. Но не бабкин же телефон было давать, она и так чуть что – сразу за капли. Тем более утром меня всё равно отпустили.