Ниже бездны, выше облаков - [12]

Последней каплей стал инцидент на уроке английского, на следующий же день после блинов. Алёна Игоревна накануне задала на дом выучить диалог, а рассказывать вызывала по двое, на свой выбор. Мне в пару навязала Умрихина. А он дуб дубом в английском. Я свою реплику произнесу, а он молчит. В общем, через пень-колоду кое-как до конца добрались, но всё-таки мне она поставила пятёрку, а Умрихину – двойку. Потом ещё несколько пар ответили, и напоследок Алёна Игоревна вызвала Запевалову с Волковой. Все затихли – что будет?

Честно говоря, поначалу я даже позлорадствовала про себя.

Волкова начала первая. Женька – молчок. Только желваки туда-сюда ходят и ноздри растопырены – значит, злится. Алёна Игоревна подсказывала-подсказывала и в итоге сама все Женькины реплики рассказала. По правде говоря, Волкова так себе отвечала, спотыкалась, сбивалась, путалась, о произношении вообще молчу. Но Алёна Игоревна тем не менее поставила ей пятёрку. Ещё и речью разразилась, что, мол, ей, бедненькой, пришлось на себе всё вытягивать, потому что кое-кто не удосужился выучить уроки. А Женька, я больше чем уверена, этот диалог знала не хуже самой Алёны. Ну а получила, конечно, пару. В этом отношении Алёна Игоревна выбрала очень странную тактику: двоечников поощряет за любую мелочь, тащит, как может, бессовестно завышает им оценки, за произношение вообще не гоняет. А к отличникам постоянно придирается: чуть какая ошибочка, самая незначительная, – сразу снижает на балл. Говорит: «Я знаю, что ты можешь лучше. А сегодня ты недостаточно постаралась».

Вот и для Волковой она явно расщедрилась, потому что за её тык-мык можно было поставить максимум тройку. Ну а Запеваловой вообще шанса не дала. Хотя, если по справедливости, то Волкова ведь в этом не виновата. Просто так получилось. Но у Женьки невиноватых не бывает. К тому же Майя усугубила положение – позвонила её родителям и пожаловалась, что у дочери плохие оценки.

– С Майей я ещё разберусь, – сказала Женька, – а Волковой – конец!

После уроков она собрала весь класс в актовом зале и объявила, что назавтра мы должны устроить новенькой судный день.

– Если кто-то не хочет быть вместе со всеми, пусть скажет это прямо здесь и сейчас, – велела она, обводя каждого подозрительным взглядом. – Ну? Кто желает остаться в сторонке?

Никто, само собой, не пожелал. А может, как и я, просто струсили.

Это было позавчера.

* * *

Расправу над новенькой решили учинить сразу после занятий. Весь день Волкову гнобили как прежде, когда она только пришла к нам. Швыряли в неё всем, чем ни попадя, говорили гадости, откровенно угрожали.

После уроков мы разделились на две группы – таков был стратегический план Запеваловой. Полкласса караулили Волкову у центрального входа, остальные стерегли задний вход. Наша группка во главе с Женькой дежурила в авангарде, как сказал Бородин, на переднем крае. С виду наша компания выглядела вполне миролюбиво. А что здесь странного? Одноклассники сидят после уроков, общаются. Пока мы ждали, когда Волкова выйдет из школы, пацаны острили, пересмеивались, делали ставки, откуда она появится. Девчонки тоже сидели довольные. Наверное, только я и Эля Смирнова не разделяли всеобщего воодушевления. Ну и, пожалуй, Марат Айрамов тоже отчего-то нервничал, поглядывал на часы каждые полминуты, елозил.

Но Запевалова снова прицепилась ко мне:

– Тебе что-то не нравится?

– С чего ты взяла?

– А с того, что у тебя такое лицо, будто ты кого-то хоронишь. Так что тебе не нравится?

Да мне всё не нравилось! Но я опять струсила. В тысячный раз. Перепугалась и принялась оправдываться:

– Да ничего подобного. Просто надоело тут торчать под окнами. Охота, чтобы уж поскорее.

Запевалова хотела ещё что-то мне сказать, но тут подал голос Марат:

– Ребята, я не могу больше ждать. На секцию опаздываю. Женька, правда! Меня тренер убьёт, если я не приду. У нас же на той неделе соревнования…

Запевалова отошла от меня и медленно приблизилась к Айрамову, глядя на него в упор.

– Хочешь чистеньким остаться? А может, Зверька жалко стало?

– Да ты что, Женька? Нет, конечно.

– Тогда сиди и не дёргайся. Никуда твоя секция не денется. Ну а если тебе всё-таки жалко Волкову, чеши отсюда. Ну так что?

– Я остаюсь, – буркнул Марат.

– Вот и чудненько.

Запевалова улыбнулась. Не по-доброму, не примирительно, а самодовольно – мол, пусть маленький, но триумф. Терпеть не могу эту её улыбочку. Мне кажется, больше всего ей нравится подавлять в человеке личность.

Айрамов расслабился и на часы больше не смотрел. Понятное дело – чего бы с ним ни сделал тренер за прогул, это будет мелочь по сравнению с тем, как его наказал бы класс с подачи Запеваловой, уйди он на свою тренировку.

У нас ведь как: того, кто не участвует вместе со всеми в бойкоте или травле, ожидает не менее жестокая расправа. Хотя, казалось бы, вот он, Айрамов, самый высокий, самый сильный парень в классе, первый юношеский по боксу, – и боится Запеваловой. Что уж с меня взять? Поэтому я сделала вид, что тоже жду не дождусь, как бы поскорее разделаться с Волковой. Да и на самом деле это затянувшееся ожидание совсем меня вымотало. Запевалова уже собралась было отправить кого-нибудь на разведку в школу – узнать, где там наша жертва застряла.