Нити судьбы - [9]

Целую неделю Катринка не могла прийти в себя. Время от времени из глубины сознания всплывала жуткая сцена насилия. Мать не отходила от дочери, ставила компрессы, накладывала примочки на раны. Отлучалась на короткое время, чтобы приготовить ей бульон или суп.

Соседи и школьные друзья Катринки узнали лишь часть правды — девушку зверски избили… Но никто не узнал об изнасиловании.

Раны зажили в течение недели.

После подавления основных очагов восстания, войска ушли, но террор со стороны властей продолжался. Они приступили к давлению голодом. Приближалась зима, а топливо достать было негде. Запасы угля быстро таяли.

Родители Катринки решили отправить детей во Францию, где жили их родственники. Тысячи беженцев, рискуя жизнью, переправлялись каждую неделю через австро-венгерскую границу.

Многие венгры, как и родители Катринки, всю жизнь верившие в коммунистическую утопию, убедились, что их идеалы были растоптаны. Но они хотели, чтобы их дети жили лучше и понимали, что это возможно лишь на Западе.

И холодной декабрьской ночью, попрощавшись со своими родителями, Катринка и ее брат Миклош отправились навстречу своей судьбе. Сначала они, избегая встречи с патрулями, пробрались к Дунаю и, переправившись через реку на лодке, направились к австрийской границе. С большим риском достигли границы. Перейдя ее, они оказались в лагере беженцев, затем через несколько недель — в Париже.

Из сообщений венгерской подпольной прессы они узнали, что их родители с тысячами других венгров арестованы и репрессированы.

В Париже брат с сестрой поселились у своих дяди и тети. Катринка закончила колледж и поступила в Сорбонну. Жизнь ее нормализовалась, чудовищные воспоминания затерялись где-то в тайниках ее памяти, она начала понемногу перенимать стиль жизни парижской молодежи, стала завсегдатаем кафе и джаз-клубов, которые день и ночь напролет были битком набиты посетителями.

Катринка скоро познакомилась с молодым поколением европейской аристократии. Ей претило их легкомысленное отношение к жизни, но вскоре привыкла и к этому. Со временем она поняла, что наилучшим местом, где можно было бы пробраться в высший свет, были Соединенные Штаты, где ни происхождение, ни капитал не имели особого значения.

Когда дяде и тете сообщили о смерти родителей Катринки и Миклоша, девушка сказала брату:

— Теперь ничто не удерживает нас в Париже. Ты можешь выучить английский и закончить свое образование бухгалтера в Америке так же легко, как и здесь. Мать и отец хотели, чтобы мы были свободными. И только в Америке мы сможем достичь этого.

— Но у нас ведь нет никаких знакомых там! — сомневался Миклош.

— Ведь мы всегда будем вместе, Миклош, — убеждала брата Катринка. И это важнее всего. В Америке мы добьемся всего, чего захотим.

— Здесь-то у нас, по крайней мере, дядя с тетей, — спорил Миклош.

— Мы не должны сидеть у них на шее. Пора начинать самостоятельную жизнь, и кроме того, какое будущее ожидает нас здесь? Дядя с тетей сами едва сводят концы с концами. Я хочу добиться большего.

Глава четвертая

Катринка забросила учебу и устроилась на работу в магазин женской одежды. Она решила накопить денег на переезд в США. Но Миклошу не позволила бросить школу — ведь его образование было очень важно для них обоих.

Через год они сумели прилететь в Нью-Йорк. Катринку сразу же захватила бурная жизнь, она устроилась на курсы английского языка, чтобы избавиться от своего акцента.

К этому времени она стала красавицей, высокой и стройной. Она бралась за любую работу, чтобы дать возможность Миклошу закончить образование. Когда ее агентство настояло, чтобы она стала Кэндэс Эванс, предложения работы обрушились на нее целым потоком.

Миклош не спешил избавиться от своего венгерского происхождения, но Кэндэс настояла, чтобы он тоже изменил свое имя. Так Миклош стал Морисом. Однако он так и не отказался от своей прежней фамилии Сабо. Морис подыскал для них однокомнатную квартирку в венгерском квартале Манхэттена. Но как только Морис закончил учебу и начал зарабатывать, Кэндэс тут же переехала в отдельную квартиру в Виллендже.

Чтобы сэкономить деньги, Кэндэс старалась не покупать одежду, а шила ее сама. Тем более что в Америке в магазинах имелся большой выбор тканей. Девушка могла позволить себе одеваться по моде. Знакомые всегда были в восторге от нарядов Кэндэс и постоянно интересовались именем ее дизайнера. Никто не верил, что все вещи, которые она носила, были творением ее собственных рук.

Работая манекенщицей, Кэндэс стала разбираться в делах индустрии моды. Она серьезно задумалась о карьере дизайнера женской одежды как о наиболее перспективной деятельности для себя.

Однако первые попытки получить место дизайнера окончились неудачей. Но это не смутило Кэндэс, и она продолжала добиваться своего, пока наконец не получила место ассистента дизайнера в небольшой фирме, куда ее приняли, несмотря на отсутствие опыта работы. Девушка много работала и вскоре приобрела репутацию подающего надежды дизайнера.

На протяжении последующих пяти — шести лет Кэндэс оттачивала свое мастерство. Она сумела творчески воплотить в одежде самые смелые свои мечты. На нее обратили внимание, стали поступать выгодные предложения о сотрудничестве.