Нить - [48]

Катерина подписывала конверты: «Зении Сарафоглу, Афины». Почтальон заметил письма, адресованные «Катерине Сарафоглу, из Смирны». Не связаны ли эти два адресата друг с другом? Надежды было мало, и все же он осторожно вскрыл по письму из каждой пачки и отметил адреса, с которых они были отправлены.

Он увидел, что письма Катерине отправлялись из той части Афин, где селили в основном беженцев из Смирны, уже известной как Новая Смирна. Затем аккуратно надрезал конверт с почтовым штампом Салоников. На листке он увидел буквы, выписанные крупным, но разборчивым детским почерком. Наверху стоял адрес: «Улица Ирини, 5», а внизу подпись: «Катерина».

Сердце у него слегка дрогнуло. Не было уверенности, что это та самая Катерина, но он почувствовал, как у него вспотели ладони, словно он был детективом и интуитивно нащупал ключ к разгадке преступления. Попытка не пытка! Он отправил письма для Катерины своему коллеге в Салоники с припиской: «Попробуйте передать по этому адресу».

Через несколько недель Евгения услышала стук в дверь.

– Я знаю, это не ваша фамилия, – сказал почтальон, – но… – Он показал ей пачку писем, не выпуская из рук. – Вы не знаете никого по фамилии Сарафоглу?

Евгения взглянула на имя и кивнула.

– Тогда кому-то будет что почитать! – весело сказал почтальон, повернулся и ушел.

Писем, перевязанных веревочкой, было по меньшей мере тридцать или сорок. Евгения вгляделась в тонкий изящный почерк. Вздохнула. Вот оно, то, чего Катерина ждала все эти годы. Евгения сама делала все для того, чтобы Катерина не забывала свою настоящую семью, но теперь, держа в руках то, что должно было вернуть ей семью, поняла, как сильно полюбила эту девочку. Она по целым неделям не вспоминала, что Катерина не ее плоть и кровь. Письма отправились на высокую полку возле иконы, где всегда светилась маленькая лампадка, и несколько дней лежали нетронутые.

Однажды, через несколько дней, Евгения пошла в церковь Святого Николая Орфаноса, мучаясь чувством вины за то, что до сих пор не отдала письма Катерине. Перед собой она оправдывалась тем, что не хочет расстраивать девочку. Она помолилась Панагии, чтобы та наставила ее на путь истинный.

Дома Евгения начала готовить ужин, но письма никак не шли у нее из головы. Она подняла взгляд, чтобы убедиться, что они никуда не делись, но тут заметила кое-что еще. В первый раз с тех пор, как Евгения зажгла масляную лампадку перед иконой – года четыре назад, – она погасла. Это знак. Должно быть, Господь гневается на нее за то, что она не отдает письма.

Девочки пришли домой примерно через час. Дорога из школы была длинная, они проголодались. Сразу же после ужина Евгения услала близнецов наверх и, стараясь скрыть волнение, сказала Катерине, что у нее есть кое-что для нее.

– Тебе тут письма пришли, – сказала она. – Я не открывала, они тебе адресованы, но думаю, они от твоей мамы.

– От мамы! – воскликнула Катерина. – Где они? Где?

Евгения уже разрезала веревочку и разложила письма по датам на штемпеле.

– Вот они, – сказала она и выложила их на стол двумя стопками.

Катерина смотрела на письма, охваченная внезапным страхом. Письма от женщины, которая уже стала незнакомой. Только сейчас девочка поняла, что совсем забыла ее лицо. Если бы они встретились на улице, Катерина не узнала бы ее.

Евгения начала читать письма вслух, иногда пропуская строчку-другую, когда ей казалось, что так будет лучше. Катерина уже довольно хорошо читала, но сотни страниц, исписанных наспех неровными строчками, ей было не осилить.

С десяток самых первых писем были написаны легко и весело, там упоминались всякие мелочи, случившиеся за время путешествия из Смирны в Афины. Эти письма писались без надежды, что они когда-нибудь дойдут до адресата, но тон у них был такой, словно мать и дочь отправились в увеселительную прогулку и скоро увидятся снова. На каждой странице встречались беззаботные мечтания о том, что они будут делать, когда снова окажутся вместе, о том, какие платья Зения сошьет Катерине, какую отделку подберет на чепчики и слюнявчики для малышки, и о новых темах для вышивок.

Мать писала и о том, что было с ней и Артемидой, когда они приплыли в Афины. Это было совсем не похоже на то, что пережили Катерина с Евгенией, общее было только одно: руки помощи, протянутые им благотворительными организациями.

«Без них, – писала Зения, – нам было бы не выжить».

Но ты и представить себе не можешь, где нас поселили! Это не обычный дом, вовсе нет. Это Оперный театр – одно из самых красивых зданий в Афинах. Тут ставят спектакли, только артисты там не говорят, а поют. Все певицы там в длинных платьях, и люди, что приходят смотреть, тоже всегда красиво одеты (только сейчас, пока мы все здесь живем, представлений не дают). Все тут красное и золотое: ковры красные, кресла красные и огромные красные бархатные портьеры, расшитые золотом, с такими длинными кистями, каких нигде в мире больше нет. Ты только представь, как выглядел бы дворец великана, если бы этот великан был королем, – вот в таком мы и живем сейчас. Все такое огромное, и мы будем жить в этом сказочном доме, пока нам не найдут постоянное жилье!