Нить - [36]

Американка посмотрела на девочку, а потом снова на Евгению – вопросительно.

– Я не ее мать, – пояснила Евгения. – Я взяла ее к себе, когда мы бежали из Смирны, еще в сентябре…

Катерина перебила:

– Потому что моя мама и сестричка уехали в Афины, а я потерялась, а потом я думала, что нас тоже повезут в Афины, а корабль пришел совсем не туда, а потом я думала, что нас привезли обратно в Смирну, а оказалось, что нет, просто очень похоже, потому что тут тоже все сгорело, а теперь мне нужно в Афины, искать их, они же так и не знают, где я, а… – Этот поток слов вылетел изо рта Катерины с такой скоростью, что американка почти ничего не разобрала.

– Повтори все с начала, пожалуйста, – попросила она.

Евгения слушала с тревогой. Без Катерины их останется только трое, и тогда неизвестно, удастся ли занять дом. И что стоило девочке помолчать еще несколько часов? Женщина с трудом сдерживала раздражение.

– …Вы поможете мне ее найти? – на одном дыхании Катерина повторила свой рассказ, на этот раз помедленнее.

Американка обдумала услышанное, быстро взвесила все в уме и вынесла решение:

– Лучше всего держитесь пока вместе, а мы попытаемся выяснить, где твоя мама. Какие-то записи велись все это время, но очень бессистемно, и мы не можем вот так сразу отправить маленькую девочку одну в Афины! Может быть, твоя мама там, может быть, здесь, а может быть, и еще где-нибудь. Но мы сделаем все возможное, чтобы вы нашли друг друга. – Она взяла Катерину за обе руки и заглянула в ясные, доверчивые детские глаза – девочка впитывала каждое слово и принимала безоговорочно.

– Ну, так пойдем? – живо сказала американка. – Идем с нами. Помоги маме вещи нести.

Евгения чуть не расплакалась от облегчения, что дом, кажется, все же остался за ними, и они вчетвером пошли за американкой. Малышки старались не отставать. На каждый шаг высокой женщины их шагов приходилось по два.

Они шли все в гору и в гору, по дороге, убегающей вверх от моря. Видели самые разные дома: старинные, современные, заброшенные, выгоревшие, окруженные лесами, одни огромные и роскошные, будто дворцы, другие больше похожие на лачуги. Видели церкви, мечети и синагоги. Проходили мимо бань, базаров, универсальных магазинов, крытых и открытых рынков – и все общественные здания так же сильно отличались друг от друга, как и частные дома. Разруха после пожара, теснота и бедность, реконструкции, за которые взялись люди богатые и деятельные, – на этих улицах были заметны свидетельства всех прошедших событий и веяний.

Город был выстроен на холме, и им, по всей видимости, предстояло подняться до самой его вершины. Улицы, большие и маленькие, были забиты людьми, дорожными сундуками, тележками, мебелью и даже животными. Новые и новые беженцы прибывали на регулярно приходящих кораблях, не кончался и поток отъезжающих. Вся эта беготня с вещами в руках казалась беспорядочной, как копошение муравьев вокруг муравейника, однако на самом деле имела четкую цель. Все куда-то переезжали. Они еще не знали точно, где закончится их путешествие, но одно было ясно: христиане приходят, мусульмане уходят.

Раз или два американке пришлось остановиться, чтобы дать встречным пройти, иначе и ее, и маленькую группку ее спутниц толпа утащила бы за собой обратно в порт.

– Ну вот мы и пришли, – наконец сказала американка с улыбкой. – Улица Ирини.

Они стояли в конце узкой улочки, куда солнце заглядывало разве что в разгар лета. Немощеная дорога была пыльной, а зимой, как сразу подумалось Евгении, вероятно, грязной. Все это напоминало ее родную деревню, где верхние этажи домов нависали над дорогой, а вокруг бродили куры в поисках крошек. Она чувствовала себя здесь почти как дома.

Катерине такая обстановка была не столь привычна. В Смирне она жила на улице, вымощенной мраморной плиткой, а единственными животными возле их дома были лошади, запряженные в коляски.

В отличие от других улиц, что попадались им по пути, эта была тихой. Посреди дороги лежала собака, и несколько цыплят беспрестанно клевали что-то с земли. В час сиесты здесь не было видно ни души.

– Уже совсем рядом, – подбодрила девочек американка. – Глядите, вот он, дом… а вот и ключ!

Она, словно фокусник, выудила ключ из кармана, а они все стояли и разглядывали дверь, темная краска на которой совсем облупилась – пора было ее обновить.

Пришлось несколько минут поковыряться в замке, прежде чем язычок повернулся с громким лязгом.

Они по очереди переступили следом за американкой через порог – сначала Евгения, за ней Мария, София и, наконец, Катерина. Чиркнула спичка, загорелась масляная лампа, стоявшая в углу. В желтоватом свете вокруг заплясали причудливые тени.

– Давайте-ка впустим сюда солнце, – весело сказала Евгения. – Надо же нам осмотреться!

Она прошла в другой конец комнаты и отворила тяжелые деревянные ставни. Яркий солнечный свет ворвался в дом, осветив стол, который стоял в центре, как главный предмет мебели. Комната словно задышала.

Катерина стояла тихо-тихо. Вот уже больше полугода она не была внутри нормальных построек, и видеть вокруг прочные стены было как-то странно. Девочка привыкла к тонким палаткам лагеря на Митилини. В этом было что-то правильное – жить во временном убежище, пока каждое утро просыпаешься с надеждой на неожиданную встречу с мамой и сестренкой. Здесь все было совсем другое – деревянная мебель, каменный пол, на столе ваза с цветами. Когда-то, несколько дней назад, они были свежими, а теперь вокруг лежали осыпавшиеся сухие лепестки. Эти скелетики маргариток чем-то напоминали статуэтки и отбрасывали на стол четкие тени.