Нисхождение - [6]

Келвин Дюпре шагал из стороны в сторону по заставленной мебелью комнате в задней части ратуши Вудбери. В руке у него был зажат серебряный крестик со свернутой мотком цепочкой. Он немного прихрамывал и был так худ, что напоминал пугало. Мятые штаны висели на нем мешком. Голова кружилась от переживаний. Сквозь мутное стекло единственного окна он видел, как трое его детей играют на маленькой детской площадке, по очереди качая друг друга на ржавых качелях.

– Я просто говорю, – он потер губы и вздохнул, – что нужно подумать о детях. Где им будет лучше?

– Я думаю о детях, Кел, – натянуто ответила с другого конца комнаты Мередит Дюпре. Она сидела на складном стуле, маленькими глотками пила воду из пластиковой бутылки и смотрела в пол.

Накануне вечером каждый из них выпил по банке витаминного коктейля в госпитале у Боба, чтобы восстановить пищеварение, а утром они позавтракали овсяными хлопьями, порошковым молоком, арахисовым маслом и крекерами. Пища восстановила их физические силы, но они все еще не могли оправиться от того, что чуть не погибли от голода в пути. Несколько минут назад Лилли выделила им отдельную комнату, а также снабдила их едой и водой и предоставила им время на то, чтобы прийти в себя и собраться с силами.

– Где лучше нам, – пробормотала Мередит, не поднимая головы, – там лучше и им.

– Почему ты так думаешь?

Мередит посмотрела на мужа. Ее глаза покраснели и увлажнились от слез, растрескавшиеся губы едва не кровоточили.

– Знаешь, в самолетах всегда показывают инструкцию по безопасности на борту?

– Да, и…

– В случае разгерметизации салона вам следует сначала надеть кислородную маску на себя, а затем помочь детям.

– Я не понимаю. Чего ты здесь боишься?

Мередит многозначительно взглянула на него.

– Да ладно, Кел… Ты ведь прекрасно понимаешь, что случится, если они узнают о моем… о моем состоянии. Помнишь тот лагерь?

– Там были одни невежи и параноики, – Келвин подошел к ней, опустился на колени и ласково положил руку ей на ногу. – Сам Господь привел нас сюда, Мер.

– Келвин…

– Правда. Послушай меня. Это место – настоящий подарок. Господь привел нас сюда и хочет, чтобы мы остались. Может, у того медика – у Боба, кажется, – есть для тебя лекарства. Сейчас не Средние века.

Мередит покачала головой:

– Нет, Кел… сейчас как раз Средние века.

– Милая, прошу тебя.

– Тогда они просверливали дыры в головах душевнобольных – а сейчас все и того хуже.

– Здесь никто не будет тебя травить. Эти люди такие же, как мы. Они точно так же испуганы. Они просто хотят защитить то немногое, что имеют, сделать этот город безопасным для жизни.

Мередит поежилась.

– В том-то и дело, Кел… Поэтому они и поступят именно так, как поступила бы я на их месте, узнав, что у кого-то из них проблемы с головой.

– Хватит! Хватит так говорить. Нет у тебя никаких проблем. Господь милостив, Он помогал нам до этого момента и готов помогать и дальше, Он направит нас…

– Келвин, не надо.

– Мер, помолись со мной, – он взял ее руку, накрыл ее своей мозолистой ладонью и склонил голову. Его голос стал тише. – Боже милостивый, мы просим тебя помочь нам в эти трудные времена. Боже, мы верим тебе… ты наш оплот и наша защита. Укажи нам путь.

Мередит опустила глаза, ее лицо исказилось от боли, на глазах выступили слезы.

Ее губы шевелились, но Келвин точно не знал, произносит она слова молитвы или проговаривает что-то гораздо более личное и сокровенное.

Спид Уилкинс резко сел, разбуженный нестерпимой вонью ходячих. Он потер налившиеся кровью глаза и попытался прийти в себя – попытался заставить отключившийся разум понять, как он смог заснуть под открытым небом, забыв обо всех предосторожностях в этой пустынной местности. На солнце было жарче, чем в доменной печи. Он спал несколько часов. Он весь вспотел. К уху вдруг подлетел комар. Поморщившись, Спид отогнал его прочь.

Он осмотрелся и понял, что отключился на краю заросшего табачного поля. Все суставы ныли – особенно колени, которые до сих пор побаливали от старых футбольных травм. Великим спортсменом он не был. В первый год выступлений в третьем футбольном дивизионе за «Пьемонт Колледж Лайонс» в Афинах он не продемонстрировал выдающихся результатов, но не терял надежды отличиться на следующий год – а там случилось Обращение и все планы рассеялись, как дым.

Дым!

Вдруг он все вспомнил – он вспомнил, чем занимался, пока не отрубился среди переросшей травы, – и его захлестнула волна противоречивых чувств. Его одновременно одолели стыд, смущение и веселье, как частенько случалось с ним после большого кайфа. Он вспомнил, как они с Мэттью обнаружили к северу отсюда затерянную в листве плантацию марихуаны – настоящую сокровищницу, настоящий травяной рай среди кустов переросшего табака, этакую ботаническую матрешку, сокрытую от остального мира каким-то предприимчивым фермером-укурком (видимо, перед самым Обращением, которое обломало всем кайф).

Спид взглянул на землю и увидел самодельную трубку, которая еще недавно была перьевой ручкой, коробок спичек и темный пепел.

Он хохотнул – нервным смехом наркомана – и тотчас пожалел о том, что привлек к себе внимание. Он чувствовал вонь множества кусачих, которые прятались где-то неподалеку. Куда, черт возьми, подевался Мэттью? Осматриваясь по сторонам, Спид поморщился – голова раскалывалась от боли.