Внезапно умирающая сделала резкое движение. Она приподнялась, кости ее хрустнули. Помутившимся взором она посмотрела вокруг и спросила слабеющим голосом:
— Огюст… Где Огюст?..
Жак и Анжела молчали. За них ответили девочки:
— Огюста выпустят из тюрьмы только через год.
Зрачки Мадлены страшно расширились; ей, должно быть, чудились призраки. Началась мучительная агония. Протянув исхудалые руки, словно мать, которая защищает прильнувших к ней детей, она крикнула:
— Нет, нет, я их не отдам! Прочь, вороны и совы! Жак, Жак, прогони их! Они уносят наших малюток… Помогите! Жак, Жак, отними у них Огюста и Анжелу! Ах…
И, мертвая, упала на подушку.
В дверь постучали. Ни Анжела, ни Жак, поглощенные горем, не услышали стука. Николя отворил дверь и проскользнул в комнату.
В углах уже сгустились вечерние тени. Только две фигуры, мужская и женская, смутно выделялись в полумраке.
— Здесь живет Анжела Бродар? — спросил вошедший.
— Здесь, — ответил Жак.. — Что вам угодно?
— Отвести ее в полицию.
— За что?
— Она нарушила правила.
— Нарушила правила? Не понимаю.
— Очень просто! Уже второй месяц, как у нее — билет, но, несмотря на это, она не явилась на осмотр.
— Билет? У нее?
Анжела испустила крик и, упав на колени, прижалась лицом к телу матери. Николя подошел ближе, медоточивым тоном заговорил с девушкой, пытаясь ее успокоить, и потянул за рукав.
Жак, схватив топор, бросился на сыщика и ударил его по голове.
Через час Бродар с дочерью были заключены в тюрьму.
* * *
На другой день похоронные дроги отвезли тело Мадлены на кладбище Навэ. Никто не шел за гробом этой честной женщины, несравненной матери и труженицы: ни муж, ни дети, ни друзья. Один лишь дядюшка Анри провожал племянницу, но не мог поспеть за дрогами и отстал.
Мадлену опустили в общую могилу, и ни один дружеский голос не промолвил: «Прощай!»
Конец первой части