Нищета. Часть 1 - [181]

Допрашивается еще несколько свидетелей. Все они показывают не в пользу сестры подсудимого. Вновь вызывают его мать, но, как и вчера, ее нет в суде. Согласно справке врача она при смерти. Подсудимый, мертвенно-бледный, вскакивает и кричит, простирая руки к судьям:

— Господин председатель, вы слышали: моя мать умирает! Я хочу ее видеть! Я хочу ее видеть! Велите меня отпустить, я вернусь! Вы увидите: я честный. Потом вы меня осудите, если захотите. Не все ли вам равно, когда?

Эта сцена чрезвычайно взволновала публику. Заседание прерывается. Подсудимый в таком отчаянии, что на него больно смотреть. Мужчины растроганы, женщины плачут. Смахнул слезу даже один из жандармов, стерегущих этого ребенка (ведь он в самом деле — ребенок, этот подмастерье, зовущий мать). Публика целиком на его стороне.

Заседание возобновляется. Прокурор сдержанно (за что ему все признательны) требует применить статью закона. Присяжные могут принять во внимание смягчающие вину обстоятельства, он не возражает против этого, но прежде всего суд должен установить, что у Бродаров не было никаких причин питать неприязнь к господину Руссерану; полная невиновность промышленника доказана.

Тут происходит новый инцидент: г-жа Руссеран, услышав это, протестует и просит ее выслушать. Ей дают слово. Она говорит, что совесть обязывает ее возразить прокурору. Она убеждена, что ее муж обольстил Анжелу Бродар. Весьма возможно, что обстоятельства и нужда толкнули впоследствии несчастную девушку на путь порока, но, поступая на завод, Анжела была чиста. Бродары — честные люди, а Мадлена Бродар — безупречная мать, благородная, порядочная женщина…

Жена потерпевшего высказалась. Прокурор продолжает обвинительную речь. Затем слово предоставляется защитнику.

Господин Андре по существу уже выиграл дело. Его речь талантлива, но холодна. Он говорит целых два часа и утомляет слушателей своим красноречием. Не поняв, как убедительны факты, выявившиеся при судебном разбирательстве, и не сумев воспользоваться ими, он лишь охладил симпатии публики к подсудимому.

Присяжные удаляются на совещание. Через четверть часа они возвращаются с обвинительным вердиктом. Огюст Бродар приговорен к одному году и одному дню тюремного заключения. Осужденный падает с криком: «Мама! Дайте мне увидеть маму!»

LIX. Смерть честной женщины

Мадлена превратилась в живой труп, как все чахоточные, и не могла уже держать в руках ни иголки, ни веника. Она умирала на узкой деревянной кровати.

В комнате царил беспорядок. В углу валялись скомканные, грязные и мокрые простыни; немытые тарелки и чашки, вперемежку с пузырьками от лекарства, громоздились на засаленной скатерти. На стульях висели грязные юбки, чулки, какие-то тряпки. На круглом столике лежала работа, взятая Анжелой на дом: ведь, несмотря на болезнь матери, ей приходилось заботиться и о другом. Жизнь не ждала… Никому не было дела, что у них — горе.

На чугунной печурке булькала кипевшая в кастрюле вода. На полу валялись щепки и топор. Воздух в комнате был настолько тяжелым, что от него спирало дыхание, хотя в открытое окно и врывался свежий ветерок. Заходящее солнце освещало убогую обстановку жилища.

Жак Бродар, стоя у постели, смотрел на умирающую жену. Он не плакал, но каждый мускул искаженного лица выражал страдание. Его большие руки, казалось, приросли к спинке кровати. Анжела, склонясь к матери, горько рыдала. Девочки разложили вокруг себя черепки, служившие им игрушками, и шептались:

— Мама спит, шуметь нельзя.

— Нет, нет, мы тихонько! Давай поиграем в немых.

— Ладно! Я буду булочницей, а ты пришла покупать хлеб. Я дам тебе за су четыре фунта, а говорить ничего не буду, ведь я — немая…

Солнечные лучи золотили их волосы.

* * *

Господин Николя, секретарь редакции еженедельника «Хлеб», засунув руки в карманы элегантного пальто, в прекрасном расположении духа подымался по улице Монж. Прежде чем вернуть в полицию свое агентурное удостоверение, он намеревался еще раз использовать его, принудив к сожительству Анжелу, которая ему весьма приглянулась. Хватит с него бесстыжей Амели! К тому же эта девка не соответствует новому положению виконта д’Эспайяка. Между тем маленькая Бродар, если ее вышколить, станет такой женщиной, что весь Париж начнет ему завидовать. Да, да, Анжела, одетая в шелк и бархат, будет лакомым кусочком! Сыщик твердо решил удовлетворить свою прихоть, даже если бы для этого пришлось жениться. А потом, если девушка ему надоест… Ну что ж, с такой ничем не рискуешь.

Чтобы добиться своего, Николя решил сыграть роль спасителя, пользуясь тем, что Анжела нарушила правила. Во-первых, она не сообщила полиции своего адреса; во-вторых, ни разу не явилась на осмотр. Этого достаточно, чтобы упрятать ее в Сен-Лазар, если она заупрямится. Впрочем, она, наверное, не станет артачиться: ведь он ласково обойдется с этой ягодкой (так сыщик, заранее облизываясь, мысленно называл Анжелу).

Рассчитывая, что визит на улицу Крульбарб окажется удачным, Николя ускорил шаги. Он шел с видом победителя, насвистывая, расталкивая прохожих.

* * *

Глаза Мадлены были закрыты, лицо приняло зеленоватый оттенок, губы посинели. Из ее груди вырывался хрип. Жак и старшая дочь, застыв на своих местах, с трепетом ожидали конца.