Нина Сагайдак - [51]
— Алло! Алло! Момент!
Широким шагом он подошел к машине, борт которой уже собирались закрыть, и заглянул в кузов, осветив его карманным фонарем.
— Нина Сагайдак! — Он разглядел ее среди загнанных в кузов заключенных. — А ну, иди сюда! Что это значит? Как ты сюда попала?
— Как все, так и я, — тихо ответила девушка.
— О-о! Даже так? Как все?
Он окинул внимательным взглядом стоявших у машины немецких солдат и надзирателей.
— Как это понимать? — гневно спросил он начальника тюрьмы. — Почему ее отправляют? Как она оказалась среди тех, кого вывозят в фатерланд?
— Как — почему? Мы имеем указание отправить в рейх на работу всех молодых, здоровых женщин от шестнадцати до двадцати пяти лет. Вот я и выполняю указание.
— Кроме нее, — хмуро сказал Лингардт. — Она под следствием, и дело еще не закончено.
Начальник тюрьмы озадаченно развел руками:
— Я имею указание… не знаю…
— Господин Лоран! — Лингардт повысил голос. — Подследственную Сагайдак нужно немедленно вернуть в камеру.
— О да, конечно, — ответил Лоран, — если господин следователь считает это необходимым… безусловно…
— Кто выводил женщин из камеры во двор?
— Дежурный надзиратель ефрейтор Томме.
— Вот как? Томме! — раздраженно закричал Лингардт.
— Я здесь, господин оберштурмфюрер.
— Почему ты вывел заключенную Сагайдак из камеры во двор и допустил посадку ее на грузовик?
— Я выполнил приказание начальника тюрьмы вывести всех молодых, здоровых женщин во двор.
— Немедленно отведи ее в камеру обратно!
— Слушаюсь, господин оберштурмфюрер.
XIX
Хотя вопрос о судьбе Нины был уже решен, Лингардт решил сделать еще одну попытку. Его распирала злоба, потому что он не сумел преодолеть сопротивление этой девушки. Она была сильнее его… Он не хотел сознаться себе в том, что Нина Сагайдак умаляла его престиж в глазах начальства. Это же черт знает что такое! Он бессилен перед какой-то девчонкой! Да, именно бессилен. Нечего утешать себя тем, что она действительно ничего не знает. Знает, конечно. Знает большевистское подполье. И молчит…
Когда ввели Нину, Лингардт решил взять тон доброго увещевания.
— Будь благоразумна. Я должен тебя предупредить, что речь идет о твоей жизни или смерти. Не только я — никто не верит, что у тебя не было никаких связей с подпольем. Как это карается, ты уже знаешь. Но могут быть смягчающие обстоятельства, и главное из них — это чистосердечное признание и раскаяние. Ради чего ты, молодая, красивая и талантливая девушка, должна идти на смерть? Ради того народа, к которому ты обращалась в листовке? Но ведь он продал тебя, твой народ. Стоит ли губить свою жизнь, которая может быть такой прекрасной?
— Народ мой тут ни при чем! — жестко ответила Нина.
— Как это — ни при чем? А Павловский? Разве не он выдал тебя и твоего друга немецким властям?
— Да разве он народ? Он трус и подлец! Народ мой, господин следователь, борется на фронтах и в партизанах.
— За что ты так ненавидишь нас?
— А за что вас любить? За то, что опустошили наши города и села, что разлили по нашей земле море слез и реки крови? Разве этого мало, чтобы вас ненавидеть в тысячу раз больше, чем я?
— Так, так… — Лингардт постучал пальцами по столу. — Все понятно. — Он закричал: — Эй! Кто там?
Вошел надзиратель Павленко.
— А где ефрейтор Томме?
— Он после дежурства спит. Заступит в ночную смену.
— Ладно. Убери девчонку в камеру! В ту самую! И позови сюда Томме. Немедленно!
— Слушаюсь, господин оберштурмфюрер.
Когда Томме вошел в кабинет Лингардта, тот разговаривал по телефону, и по отрывочным фразам ефрейтор понял, что речь идет о нем и о заключенной Сагайдак.
Окончив разговор, Лингардт откинулся в кресле и пристальным взглядом смерил неподвижно вытянувшегося перед ним немца.
— Ну, рассказывай, как же это случилось, что ты вывел из камеры к отправке в рейх важную подследственную преступницу. Как тебе пришло в голову такое?
— Это недоразумение, господин оберштурмфюрер. Я не понял…
— Ты не понял?! — закричал Лингардт. — Сообразительный парень, как рекомендовал тебя твой оберст, — и ты не понял! Ты присутствовал на допросах Сагайдак и видел, что она непримиримый враг рейха! Ты не понял, что таких, как она, надо расстреливать, а не вывозить в фатерланд?!
— Простите меня, господин оберштурмфюрер, я ошибся, я допустил оплошность…
— Это не ошибка и не оплошность! Я не верю этому. Просто ты пожалел эту девчонку, нашего врага! Ты не сумел быть настоящим немцем здесь — поучишься этому на фронте. Сегодня же на фронт! Вон отсюда!
XX
Она знала, что в тюрьме есть такая камера, много слышала о тех, кто сидели в ней, отрезанные от мира, обреченные на смерть. Раньше как-то не приходило в голову, что она сама может оказаться в камере смертников. Кто она? Опасный для оккупантов руководитель подполья? Командир партизанского отряда, пойманный наконец после долгой охоты за ним? Или какой-нибудь важный преступник?.. «Я мало сделала для борьбы против фашистов, для подполья, для партизан, — думала Нина. — Надо было работать гораздо больше и активней… Что пользы от меня теперь в этих глухих, молчаливых стенах, где не с кем слова сказать?»
Она обвела глазами пустую комнату, и взгляд ее остановился на поцарапанной стене. Приглядевшись, она прочитала:
Современный писатель Дмитрий Мищенко в своем новом романе воссоздает малоизвестные широкому читателю события VI века, связанные с борьбой славян с Византией, с вторжением в пределы их земли аваров, показывает духовный мир наших предков.
Роман о малоизвестных страницах славянской истории. В VI–VII веках н. э. славяне боролись против кочевых племен, аварского каганата и Византии за жизненное пространство, за свое будущее.
Историческая повесть рассказывает о борьбе юго-восточных славянских племен против хозарского ига в конце IX века.
В 3-й том Собрания сочинений Ванды Василевской вошли первые две книги трилогии «Песнь над водами». Роман «Пламя на болотах» рассказывает о жизни украинских крестьян Полесья в панской Польше в период между двумя мировыми войнами. Роман «Звезды в озере», начинающийся картинами развала польского государства в сентябре 1939 года, продолжает рассказ о судьбах о судьбах героев первого произведения трилогии.Содержание:Песнь над водами - Часть I. Пламя на болотах (роман). - Часть II. Звезды в озере (роман).
Книга генерал-лейтенанта в отставке Бориса Тарасова поражает своей глубокой достоверностью. В 1941–1942 годах девятилетним ребенком он пережил блокаду Ленинграда. Во многом благодаря ему выжили его маленькие братья и беременная мать. Блокада глазами ребенка – наиболее проникновенные, трогающие за сердце страницы книги. Любовь к Родине, упорный труд, стойкость, мужество, взаимовыручка – вот что помогло выстоять ленинградцам в нечеловеческих условиях.В то же время автором, как профессиональным военным, сделан анализ событий, военных операций, что придает книге особенную глубину.2-е издание.
После романа «Кочубей» Аркадий Первенцев под влиянием творческого опыта Михаила Шолохова обратился к масштабным событиям Гражданской войны на Кубани. В предвоенные годы он работал над большим романом «Над Кубанью», в трех книгах.Роман «Над Кубанью» посвящён теме становления Советской власти на юге России, на Кубани и Дону. В нем отражена борьба малоимущих казаков и трудящейся бедноты против врагов революции, белогвардейщины и интервенции.Автор прослеживает судьбы многих людей, судьбы противоречивые, сложные, драматические.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
От издателяАвтор известен читателям по книгам о летчиках «Крутой вираж», «Небо хранит тайну», «И небо — одно, и жизнь — одна» и другим.В новой книге писатель опять возвращается к незабываемым годам войны. Повесть «И снова взлет..» — это взволнованный рассказ о любви молодого летчика к небу и женщине, о его ратных делах.
Эта автобиографическая книга написана человеком, который с юности мечтал стать морским пехотинцем, военнослужащим самого престижного рода войск США. Преодолев все трудности, он осуществил свою мечту, а потом в качестве командира взвода морской пехоты укреплял демократию в Афганистане, участвовал во вторжении в Ирак и свержении режима Саддама Хусейна. Он храбро воевал, сберег в боях всех своих подчиненных, дослужился до звания капитана и неожиданно для всех ушел в отставку, пораженный жестокостью современной войны и отдельными неприглядными сторонами армейской жизни.