Никудышный - [100]

Он чувствовал себя так, как будто его облили помоями и самое главное, понял, что не хочет обидеть Анну, он желает только защитить ее от пошлости, выданной в печати. Ему страстно захотелось обнять ее, прижать к себе, прикоснуться к не целованным губам и никуда от нее больше не уходить.

— Какой же я был дурак. Мог думать о ней плохо. Сейчас эти лисицы развращают чистое сердце, воспитанное Анной в его дочери. Нужно немедленно поехать туда, но вместе с Аленкой.

До ноябрьских каникул оставалось несколько дней.

Эти оставшиеся дни Ляля прилагала все усилия, для того, чтобы привязать к себе дочь.

— Я твоя или мамина? — задавала вопрос Аленка.

— Я не знаю. Может и моя, а может это простое сходство.

— Я хочу знать точно. По телевизору часто показывают о том, как устанавливают родство. Если ты моя мама, анализ покажет это. Пойдем в больницу.

И хотя анализ на ДНК стоил дорого, тем более по — срочному, Ляля сделала его и получила ответ. Аленка прочитала его внимательно и сказала:

— Ну вот, теперь у меня две мамы.

— Так не бывает, — ответила ей Алиса.

— Но у меня же есть? — сопротивлялась Аленка.

— Ты рассказывала, как тебя похитил человек, который назвался твоим отцом.

— Да. Его потом поймали, он был маньяк-людоед.

— Значит одна мама у тебя настоящая, а другая…

— Вы хотите сказать, что другая и есть та, которая украла меня у моей мамы?

— Это ты сама сделала выводы, я тебе такого не говорила.

— Но она же хорошая моя мама Анна, и дедушка тоже.

— Люди умеют притворяться.

— А зачем ей притворяться?

— Женщины делают это, когда любят мужчин. И нет другого выхода.

— Она полюбила моего папу? И поэтому украла у мамы?

— Опять твои слова, не мои.

— Ты, малышка, не расстраивайся, правда, она всегда правда и обязательно вылезет наружу, как бы ее не прятали, — объясняла Алиса девочке. Ты мне скажи, которая из мам тебе больше нравится?

— Обе, — подумав сказала Аленка.

— А с кем бы ты хотела остаться?

— Не знаю, — растерялась девочка.

— А ты хорошо подумай, поняла? Родную мать ни за какие деньги не купишь.

— А Алексей Николаевич знает про новую маму, ну эту…

— Хочешь сказать Аллу?

— Да.

— Конечно знает.

— Ну и обманщик же он. Я не хочу его больше видеть.

— Но ты же теперь знаешь, что он твой отец?

— Знаю и не хочу такого вруна.

— И что ты собираешься делать?

— Пока не знаю.

— Может пойдешь к новой маме жить?

— Нет. Я пока не подумала. Все обманывают, все меня как куклу разглядывают. Скажите им, я сегодня никого не хочу. Пусть дома у себя ночуют и вы тоже.

— Я не могу тебя одну оставить.

— Тогда я сама уйду, — и Аленка вылетела стремглав на улицу.

Она добежала до угла и посмотрела в карман пальто, там ли кошелек. Денег оказалось двадцать рублей.

— На трамвай хватит, — подумала она и села в первый же подошедший под номером четыре.

Заплатила за проезд, села у окна и начала рассматривать дома, мимо который шел трамвай. Проехав несколько остановок, она увидела надпись на здании «Детский дом».

Вышла на первой же остановке и направилась в сторону этого здания. Вошла в вестибюль. Вышла дежурная в белом халате и спросила:

— Что тебе девочка надо?

— Хочу сдаться в детдом.

Дежурная подозрительно посмотрела на хорошенькую девочку, хорошо одетую и спросила:

— Ты сирота?

— Нет, но у меня слишком много оказалось родственников и все они врут.

— Где ты живешь?

— В деревне далеко.

— Как очутилась здесь?

— Сбежала. Если вы меня не возьмете в детдом я прыгну под трамвай.

— Что ты? Что ты? — закудахтала женщина. — Пойдем со мной.

Она привела строптивицу к заведующей. Женщина миловидная, немолодая спросила ее участливо:

— Что ты хочешь?

— Сдаться в детдом.

— Как сдаться, — не поняла заведующая.

— Остальных сдают, а я сама хочу сдаться.

— Где твои родители?

— Они у меня не правдашние. Все врут, что они мои матери, говорят, что мой отец, у которого я живу, а называю почему-то по имени — отчеству и он мне ни разу не сказал, что я ему дочь.

Где он сейчас?

— В командировке. Меня старухе одной оставил, а та привела еще одну, а ее дочь говорит, что я ее дочка, но меня украли десять лет назад, а теперь у меня их всех много и никого настоящего. Вруны одни собрались.

— Ты мне адрес свой скажешь?

— Нет. Вы меня туда отправите, а я сразу же сбегу, не хочу там жить.

— Твоя фамилия?

— Нет у меня фамилии. Пока не разберутся чья я на самом деле, буду жить без фамилии.

А зовут тебя как?

— Девочка.

— Так и будем звать «девочка».

— Так и будете.

Может нам в милицию сообщить?

— Сообщайте, но домой я все равно не пойду.

Заведующая сказала:

— Акимовна, сходи с девочкой в столовую, накорми ее, а я пока позвоню.

Добрая Наталья Ивановна поняла, что у девочки произошел душевный кризис, но в милицию сообщила, и те разрешили ей на несколько дней, пока разберутся, подержать ее у себя в карантинном отделении.

Аленке выделили кровать с постелью, правда хуже чем дома, но чистой. Накормили, разрешили погулять во дворе. Двор был наглухо закрыт огромным забором и крепкими воротами.

— Зачем такой забор? — удивилась Аленка, спрашивая у парня, стоящего на воротах.

— Дом казенный, оттого и забор глухой.

— Как это казенный?

— А так. Раз здесь дети ничейные, их государство воспитывает, потому и живут они в казенном доме, на казенных харчах.