Никто не знает тебя - [11]

— А почему ты сказала Шонесси, что он снова попал пальцем в небо?

Гретхен осеклась. Вот так манипулируешь ими, манипулируешь, а они возьмут и нанесут тебе ответный удар. Похоже, с этой Маркони следует держать ушки на макушке.

— Слушай, если на Лену напала блажь и ее сострадательное сердце воспылало надеждой о невиновности Виолы, это вовсе не означает, что девочка действительно невиновна.

Лена имела право верить во что ей угодно. К реальности ее вера отношения не имела. Для психопатов нет вопроса «если». Для психопатов есть только «когда».

— А тебе не кажется, что лучшей маскировки и не придумаешь? — спросила Маркони. — Для настоящего убийцы, которому вздумалось покончить с Клэр Кент? Все, что ему нужно было сделать, это засунуть нож в шкафчик девочки, и — вуаля! — у всех отпали всяческие сомнения.

И хотя тон ее был скорее насмешливым, чем серьезным, Гретхен не удержалась от подколки:

— Защищаешь Виолу?

— Всего лишь пытаюсь понять, почему на ее защиту встала Лена. Иначе зачем нам это расследование?

Гретхен опасливо покосилась на Маркони — уж не заподозрила ли та, что Гретхен ведет нечестную игру и утаивает факты? Однако лицо Маркони выражало полнейшую безмятежность.

Возможно, настанет день и Гретхен подробно расскажет ей о последнем сообщении Лены. Но не сейчас. Сейчас она притворится опечаленной подругой, обладающей достаточными связями, чтобы распоряжаться полицейскими ресурсами по своей прихоти.

— А Лена случайно не была социопаткой? — спросила Маркони, рассеянно барабаня пальцами по обтянутому джинсами колену.

— Наоборот, — засмеялась Гретхен.

— Но почему тогда… — Маркони запнулась, поджала губы.

— Почему тогда она водила дружбу со мной? — закончила за нее Гретхен. Как все предсказуемо. — Из-за своего сострадательного сердца. Такие сердца притягивают нас как магнитом.

— Вас, социопатов, — тихо пробормотала Маркони себе под нос и добавила сухо, по-деловому: — А муж что? Ты сказала, его не было дома?

— У него железобетонное алиби. — Гретхен нагло подрезала потрепанный минивэн и выставила средний палец его владельцу, который чересчур близко к сердцу принял ее маневр. — Всю ночь проторчал в казино в Бостонской бухте.

А значит, каждое его телодвижение фиксировали камеры наблюдения — поддержка и опора любого казино с момента его основания.

— Так он игрок? — оживилась Маркони.

— Нет.

— Чего? — взвизгнула Маркони, и Гретхен только сейчас осознала, насколько мелодично прежде звучал ее голос, мягко выговаривавший согласные звуки.

Получается, Маркони не уроженка Бостона. Неважно. После этого дела их пути с Маркони не пересекутся. Второе расследование Маркони не светит.

— Нет никаких свидетельств его пристрастия к игре, — пояснила Гретхен, снисходя до повтора только что сказанного, лишь бы успокоить внезапно напрягшуюся Маркони.

— А что он тогда забыл в казино?

Помедлив с ответом, Гретхен прожгла детектива испытующим взглядом. А не такая уж она, оказывается, и дура.

— Боксерский поединок. Правда, никто не поинтересовался, почему он выбрал для просмотра именно ту самую ночь.

— Тогда все ясно, — шумно выдохнула Маркони. — Убийца — муж. Как обычно.

Гретхен притормозила напротив элегантного коттеджа. Она сразу узнала его — видела на фотографиях из Лениной папки. Повернулась к Маркони и улыбнулась, обнажив передние зубы:

— Ты разве не в теме? Теперь подростки-садисты дают мужьям сто очков вперед.

6. Рид. За три недели до гибели Клэр…

— Привет, папуля.

Откуда Виола, сидевшая за кухонным столом спиной к двери, узнала, что он нерешительно топчется в коридоре? Волосы на его руках встали дыбом: неужели она заметила его отражение в зеркальном лезвии ножа, с которым играла?

— А где твои братья? — спросил Рид, стараясь не выказывать волнения: чужой страх для Виолы все равно что красная тряпка для быка.

Странно, но Виола не разозлилась, а лишь пожала плечами и вонзила нож в столешницу.

— Их мамуля осматривает.

Рид не стал уточнять зачем. И так ясно: Клэр проверяет, не появились ли на их маленьких телах свежие синяки или царапины. Бедные мальчуганы! Рид не спускал с дочери глаз, но та все равно ускользала от его бдительного ока и тиранила и истязала младших братишек.

Рид подошел к барной стойке и налил из кофейника кофе — там как раз оставалось на целую кружку. Пить ему не хотелось, но надо было чем-то занять руки.

— Как тебе доктор? — поинтересовался он, подтаскивая стул и усаживаясь напротив Виолы.

Она вскинула голову и дернула плечом. Рид не узнавал свою дочь. Вместо того чтобы кинуться на него и выцарапать ему глаза, она спокойно, с оттенком меланхоличной взрослости — и куда только девалась ее ребячливая капризность? — ответила:

— Он мне не нравится.

Неудивительно. Виола ненавидела психиатров. Взрослые люди, знающие, как работает человеческий мозг, ничего не могли противопоставить сопливой девчонке, умело игравшей с ними в кошки-мышки. От Виолы даже у профессиональных докторов ум заходил за разум.

— Мамуля говорит, мне больше не надо ходить к нему.

Усилием воли Рид сохранил бесстрастное выражение лица. Клэр всегда выступала против психиатров.

Впервые она наложила вето на посещение врачей, когда Виоле исполнилось пять и ее подружку увезли с ожогами в больницу. Откуда взялись ожоги, Виола объяснить отказалась. Затем при виде приближавшейся сестренки начал рыдать Себастиан, но и тогда Клэр заявила, что не надо пороть горячку. Виола хлопала огромными невинными глазами и утверждала, что и пальцем Себастиана не трогала.