Никто не видел Мандей - [88]

– Сука, ты вообще знаешь, что я делала ради того, чтобы заботиться о ней? Я все отдала ради своей семьи! – Голос ее сорвался, она сглотнула. – Но ты не слушаешь. Мандей обязательно проговорилась бы! Они разделили бы нас, и кто знает, где мы оказались бы? Мы могли никогда больше не увидеть Тьюздей! А тут еще эти уведомления о выселении… Мне нужен был план – как нас вытащить, прежде чем это случится.

Я стряхнула ее руку и рявкнула:

– Ты считаешь, Тьюздей сейчас лучше? Она едва не стала такой, как эти сумасшедшие в метро!

Эйприл поморщилась, ее колено дернулось.

– Когда они все это поймут, меня, наверное, отправят в тюрьму, – проворчала она, вытирая глаза. – Никто не говорит, что это было правильно. Я знаю только, что мне остался всего год до восемнадцати. После этого я смогу забрать Тьюздей к себе, и мы будем жить вдвоем. – Я заметила, что она не упомянула ни тетю Дорис, ни своего отца. – Мандей когда-нибудь говорила тебе, что это я записала ее на школьную лотерею?

Жар бросился мне в лицо. Еще одна тайна.

– Нет.

Эйприл усмехнулась и отпила глоток лимонада.

– Она была ужасно умная. Уже в четыре года читала книги, настоящие книги. Было бы глупо отдать ее в обычную школу, где ее ничему не научили бы. Я добралась до компьютера в библиотеке и записала ее. Даже заполнила все бумаги. – Она потерла руки, сердито глядя на меня. – А потом Мандей встретила тебя. И вроде как впервые узнала про то, что существует другой мир. Про то, как все должно быть. Хороший дом, хорошие родители, танцевальная школа. Иногда я не знаю, ненавидеть мне тебя или нет. Но когда я росла, у меня не было… тебя. Понимаешь, что я имею в виду?

Для разнообразия, я наконец-то поняла, что наша взаимная неприязнь выросла из одного и того же семени ревности. Я злилась на то, что Эйприл знала совсем другую Мандей. На то, что они были настоящими сестрами – то, с чем я не могла состязаться. А Эйприл злилась на то, что мы с Мандей были сестрами по духу – то, чего не было у нее.

– Почему она мне ничего не рассказывала?

– Она не хотела, чтобы ты ее жалела.

– Я бы попыталась ей помочь.

Эйприл покачала головой.

– Как? И в любом случае она не захотела бы твоей помощи.

– Да какая разница! Что бы она сделала – возненавидела бы меня? По крайней мере, она осталась бы жива!

Эйприл закрыла глаза и стерла несколько предательских слезинок.

– Теперь ты донесешь на меня? – прошептала она.

Эйприл всегда выглядела намного старше нас. Не только из-за того, как она одевалась, главным было ее лицо – провалившиеся глаза с черными кругами под ними, плотно сжатые губы, морщинки вокруг них. Теперь я поняла, откуда это, – узнав то, что знаю теперь, осознав, с чем ей приходилось иметь дело. Не было смысла спорить о том, что могло бы быть и что должно было бы случиться. Мандей больше не было – и ничто не могло вернуть ее обратно. И как бы безумно это ни звучало, я понимала Эйприл. Я понимала ее попытки сохранить тайну, чтобы защитить крохотный осколок той жизни, которую она когда-то любила. Я откинулась на спинку кресла и пробормотала впол-голоса:

– Нет.

Она вздохнула, и вздох ее слился с шорохом ветра, разогнавшего влажную духоту.

– В первый раз за два года я увидела своего отца. И то по телевизору. У него брали интервью для Эн-би-си, а он плакал и болтал языком. Ты это видела?

Я кивнула.

– Похоже, он теперь действительно раскаивается.

– Мандей мертва, Огаст мертв, Тьюздей в психбольнице… еще бы ему не раскаиваться!

БЗ-З-З-З-З.

– Эйприл, – шепнула я, оглядываясь через плечо. – Ты… слышишь это?

– Слышу что?

– Это… жужжание.

После

– Клодия, Горошинка, просыпайся…

Папа сидел на краю моей кровати и мягко тряс меня за плечо, пытаясь разбудить. Я бросила взгляд в окно, на улицу, залитую светом фонарей, ища знакомое здание библиотеки, чтобы уцепиться за что-нибудь реальное.

– Ага, ты проснулась, моя девочка!

Я обхватила его обеими руками, из глаз у меня покатились слезы. Всякий раз, когда просыпалась от этого кошмара, я плакала.

– Все в порядке, – прошептал папа, гладя меня по спине. – Слушай, у меня тут для тебя маленький сюрприз!

– Еще одна раскраска?

– На этот раз – нет, – он усмехнулся. – Посмотри сама.

И достал из-за спины коробочку. Я вздохнула и собрала последние силы, чтобы открыть ее. Там оказался новенький сверкающий «Айфон» в фиолетовом чехле с блестками, и я выдавила из себя улыбку.

– Мы какое-то время придерживали его, ждали… пытались защитить тебя от произошедшего. Но я считаю, что это принесло больше вреда, чем пользы. Может быть, это поможет тебе вспомнить и продолжать вспоминать дальше.

* * *

3:15 ночи.

Я сидела, скрестив ноги, посреди кровати и смотрела, как цифровые часы на экране моего новенького телефона отсчитывают минуты. Понадобилось лишь провести пальцем и ввести несколько букв в поисковом поле, чтобы статьи буквально хлынули на экран – статьи двухгодичной давности. Приглушив звук, я щелкнула по ссылке, ведущей на видео от Эн-би-си.

Сегодня мэр объявил, что по меньшей мере восемь работников Службы по вопросам детей и семьи округа Колумбия были уволены за то, что не сумели вовремя обратить внимание на сигналы о неблагополучном положении в семье Чарльзов. Напоминаем, что несовершеннолетние Мандей Чарльз и Огаст Чарльз были найдены мертвыми в своем доме две недели назад. Эта страшная находка лишила дара речи даже опытных детективов.