Никто мне не верит - [30]

— Это был очень важный момент для нас. Он…

— Секс? Мне казалось, что с этим все было в порядке.

— Было. Но потом он стал странным. Использовал грубые выражения, хотя я просила его не делать этого. Он делал это даже после того, как я настолько расстроилась, что не смогла ничего в постели. Помнишь то утро, когда он уезжал, а я пришла расстроенная? Я была расстроена из-за этого.

— Но он говорил так с самого начала, — сказала Кара. — Тебе это нравилось. Ты сама мне рассказывала.

— Сначала мне нравилось. Но он делал это все более грубо. Затем он начал присылать вещи.

— Я помню то платье.

— Не только платье. — Линн заставила себя остановиться и говорить немного спокойнее. Она приготовилась описать самую неприятную часть своей истории. Кара должна была понять.

— Он начал предлагать мне эти проклятые колготки тогда еще, когда был в Бостоне. «Я мог бы просунуть свой язык прямо в них», — сказал он. Потом он прислал мне этот каталог. Это не была эротика, это порнография. В нем была фотография этих колготок. Когда я притворилась, что не получила его, он — представляешь — он прислал мне другой, но спрятал его в прекрасном подарке, в кофеварке, чтобы я не могла сказать, что не получила его. Когда я проигнорировала и это, он принес колготки к Мэри!

Кара пристально посмотрела на нее.

Линн вытянула руку:

— Теперь ты понимаешь?

— Я вижу во всем этом только настойчивого мужчину, который делает не совсем изящные намеки.

— Намеки!

— Ты хоть раз говорила ему, что тебе не нужны эти колготки?

— Я дала ему это понять!

— Ты уверена, Линн? А тебе не кажется, что у него было достаточно причин для удивления? Я лично удивлена. Помнится, всего пару недель назад ты говорила, что Грег прочитал все статьи в журналах, рассказывающие о том, чего хочет женщина.

У Линн снова заболела шея. Она начала растирать ее.

Итак, она ничего не добилась. Она не смогла убедить Кару.

Боль в шее немного прошла, но она знала, что скоро возобновится. А потом перейдет в мучительную головную боль.

— Позвони ему, — сказала Кара.

— Я позвоню. Но только для того, чтобы сказать ему, что нам нужно расстаться.

— Что ты имеешь в виду? Между вами вышло недоразумение. Оно скоро разрешится. Ты говоришь так, словно не собираешься больше встречаться с Грегом.

Линн отыскала среди бумаг на столе стеклянную чашку с фирменным знаком Третьего канала, в которой оставалось немного холодного кофе. Она взяла ее, потом передумала и поставила ее обратно.

— Я не знаю, хочу ли с ним снова видеться.

— Но все шло так хорошо. Он казался тебе совершенством. Ты считала его совершенством. — Кара развела руками. — Как могло совершенство превратиться в нечто сомнительное всего за несколько недель?

— Это не… может быть, это и не было так прекрасно с самого начала, — Линн подошла к окну. Стоя к Каре спиной, она сказала:

— Мы с Грегом встретились в обстановке, далекой от реальной жизни. Я была в эйфорическом состоянии, чувствовала себя королевой дня. Мы чуть было не переспали с ним в ту ночь. Затем я уезжаю из города, он приезжает на неделю, и у нас начинается этот головокружительный страстный роман. Незадолго до отъезда он заставляет меня задуматься. — Она обернулась. — А теперь я задумалась еще больше. И самая умная вещь, которую я могу сделать, — это признать это. Тогда я могла бы тосковать по нему, не прислушиваясь к своему внутреннему беспокойству.

Ее остановил стук в дверь.

— Открыто, — крикнула Линн.

Вошла Пэм:

— Там для тебя посылка. Громадная подарочная коробка. Посыльный едва донес ее.

Линн кивнула:

— Пускай войдет.

Это был громадный пушистый игрушечный енот. Линн с отсутствующим видом потрепала его, пока открывала карточку.

— Мне очень жаль, что пришлось уехать. Было здорово увидеть тебя. Буду звонить, — прочитала она вслух.

Кара дотронулась до уха енота:

— Восхитительный подарок.

Линн достала игрушку из коробки. Голова енота откинулась назад, а ноги свободно повисли. Она выронила его, но он упал не в коробку, а на пол.

Кара наклонилась, чтобы поднять его, но Линн сказала:

— Не надо.

— Почему не надо?

— Посмотри на него. У него такие голова и ноги, словно он был… болен. Посмотри на его глаза. Они косые…

Кара смотрела на нее в изумлении.

— Посмотри, — сказала Линн.

— Я смотрю. Все, что я вижу, так только забавную набивную игрушку.

— Он не кажется тебе больным?

Кара подняла животное и аккуратно положила его в коробку.

— Линн, мужчина старается сделать тебе приятное. Он признает, что был неправ. Он приносит свои извинения. Он присылает тебе подарок. Что тебе еще надо?

Она должна была признать, что енот не казался таким отвратительным, когда лежал в коробке. Но все-таки, все-таки…

— Я хочу — я хочу… сделать так, как подсказывает мне интуиция и как, по моему мнению, будет правильно. А моя интуиция говорит, пресеки эту историю в зародыше.

Кара попыталась прервать ее, но Линн продолжала:

— Послушай, это ново для меня. Для разнообразия я построила свои размышления, опираясь на разумные доводы, а не на свои гормоны.

* * *

Кара снова пыталась заговорить, но Линн рукой остановила ее:

— А теперь давай работать. Выпьем немного горячего кофе и приступим к работе.