Никто и звать никак - [17]

И что? Он добавил свою долю. Зачем?! Подарок? Это вряд ли… Скорее, человек давал мне понять, что хочет принять участие в побеге. Думаю, это не плохо! Любой местный даст мне сто очков вперед в знании местных реалий. Понять бы только, кто это? Не подведет ли он меня? Я, почему-то, не сомневалась, что это мужчина. Немного подумав и дождавшись, пока сердце перестанет биться прямо в горле, я продолжила рассуждать. Пожалуй, я даже знаю кто это… Не уверена на сто процентов, но похоже, что немой тогда видел, как я убила… Плохо, что он немой — рассказывать не сможет. Но в любом варианте стоит присмотреться к нему.

Вечером, когда мои женщины уже уснули, я дожидалась на улице рабов, выносящих мусор. Закутана я была только в кусок холстины, а ночные заморозки уже вступили в права. Я стояла в темноте у кустов, в тени, у очередной помойной ямы и так громко клацала зубами, что меня было слышно всем, кто подходил. Рядом с моей ногой стояли два ведра с помоями. Это на всякий случай… Луны были яркие, я видела идущих по тропе достаточно отчетливо. Не знаю, сколько именно я простояла, но прошли уже рабы из отдела напитков и из мясного, тестомеса всё ещё не было. Наконец он показался с большим ведром в руках. Значит, сегодня пекли только хлеб. Когда пекли сдобу и пироги с мясом — несъедобного мусора было больше.

Я встала у него на пути и постаралась заглянуть в глаза. Луны светили мне в спину и моего лица он видеть не мог.

— Это ты принес нож?

Немой кивнул.

— Ты принесешь еще, разное, что нужно?

Опять кивок.

— Я буду ждать до весны.

Два кивка… И что это значит?

— Это правильно?

Два кивка. Потом он отстранил меня с дороги, аккуратно, но уверенно. Прошел к яме, вылил свое ведро, закрыл крышку и поравнявшись со мной, достал из-за пазухи теплый комок, который сунул мне в руки. И резко наклонившись, так, что я испуганно отпрыгнула, приподнял небольшой камень у куста. Под камнем была ямка, выложенная мелкими камушками. Немой ткнул в нее пальцем и посмотрел на меня.

— Я поняла. Я не буду больше ждать тебя по ночам. Но буду проверять эту ямку каждый день, пока не выпадет снег. Так?

Он кивнул, развернулся, подхватил своё ведро и исчез в темноте.

Сверток, что немой сунул мне в руки, содержал две монетки и несколько сухарей. И кусок ткани. Монетки, подумав, я стала собирать на другую нитку. Нельзя все яйца держать в одной корзинке. Пусть будут и у него, и у меня независимые запасы.

Лежа на своем тюфяке, рядом с остывающей печкой я думала. Он не старый еще, крепкий мужик. Ему всего лет пятьдесят. Дорогу он выдержит. И он довольно сильный, точно — сильнее меня. Проблема была в другом. Не решит ли он, что раз мы вместе, то я буду с ним спать? Я буду зависима от его силы. А здесь право сильного цветет в полный рост! Но я точно больше не буду ничьей рабыней! Если попробует принудить — выберу время и убью. Зря я, что ли, всё лето мазала лицо грязью и молилась, чтобы не попасться на глаза какому-нибудь озабоченному ублюдку? У них есть свое заведение, где их обслуживают женщины. Днем они прядут шерсть, как темнеет — ложатся спать, а ночью к ним пускают солдат. Небольшой домик на другом конце огромного замкового двора. Но я слышала от Сурии, что попасть солдату туда не так просто. Всё зависит от альтиго. Некоторые из них попадают туда не чаще раза в месяц. И, конечно, молодым здоровым мужикам этого маловато. О судьбе прядильщиц я старалась не думать.

До снегопадов я ходила проверять ямку каждое утро. Мы просыпались с первыми петухами и начинали греть пойло для поросят, кормить птицу, убирать навоз. Было совсем темно и я выбирала время добежать до помойной ямы. Свертки я находила еще четыре раза. Монеты, крупа, завернутая в ткань, один раз — огромный кусок соленого сала. До весны не стухнет, но как потом, в тепле? Добычу я складывала в мешок. Даже ухитрилась сшить из холстины второй, для немого. Шить пришлось по частям, на улице. В помещение я это не могла занести — увидели бы женщины.

После снегопадов я терпеливо дождалась немого у уличного стола, где ставили съедобные помои из замка для поросят. Дорога была частью расчищена, частью вытоптана в снегу. Сойти с нее — показать следами путь к тайнику. Я не знала, как теперь быть. Сухарей, что я накопила, хватит на двоих всего на три-четыре дня. Ну, крупа еще даст возможность продержаться дня три, если найдем в чем сварить. Всё это я высказала немому. Он кивнул — понял меня. И показал мне четыре пальца.

— Четыре дня? Мне ждать тебя через четыре дня здесь же?

Он кивнул и ушел.

Через четыре дня, ночью, я тихо выскользнула из домика — ждала. Он переставил бочонок с помоями для поросят на стол, запустил туда руку и вынул котелок. Тяжелый и не слишком маленький. Литра на четыре. Но с эмалью внутри. Это было просто прекрасно! Я отмою его и мы сможем дольше идти лесами, не выходя к людям.

— Пожалуйста, старайся брать крупу, а не сухари.

Говорить я старалась очень тихо — стол стоял прямо у дверей, за стеной спали Кайва и Сурия. Немой кивнул и, сунув руку за пазуху, протянул мне горячий сверток. Я развернула ткань — на морозе парил пирог! Горячий, очевидно, только из печки! Немой протянул руку, отломил кусочек и вложил мне в рот. Я поняла. Он украл его для меня, на сейчас! Настоящий пирог с мясом! На глаза навернулись слезы… Никто в этом мире не пытался заботится обо мне! Я кивала головой как китайский болванчик и не могла произнести ни слова…