Никто и звать никак - [22]

— И что?

— Ты его напугай до полусмерти, чтобы его вредный язык отнялся.

— Так и у Васьки тоже отнимется, а может, он и вовсе помрёт.

— Ты не до смерти, а просто, чтобы напугать…

— Витькаля, ты же помнишь, как это было? Ты единственный видел это, и теперь снова хочешь из-за такой ерунды?

— Тебе ерунда, а мне из-за этого Егора житья нет.

Так и закончился разговор ничем. Витькаля остался недоволен и едва ли не обижен.

Родители очень быстро научились делать вид, будто привыкли, что взрослая дочь живёт отдельно. Сонечка приходила на выходные, но никогда не оставалась ночевать. Остальные дни она звонила в условленный час и коротко сообщала, что всё в порядке.

Витькалю папы по-прежнему забирали после продлённого дня и за руку вели домой, а взрослая Сонечка, которая на самом деле была на четверть часа младше братьев, сразу после уроков в гордом одиночестве отправлялась по своим делам. Дела, по большей части, заключались в том, что Сонечка бродила по городу и вспоминала чужие жизни. Причём, интересовали её не Вичка с Агнешкой и не чадолюбивый владелец скотобоен, а тётки-бомжихи, на людей вовсе не похожие. Ведь не с самого рождения оказались они бомжихами, была у них и человеческая жизнь, надёжно забытая с течением лет. По мере того, как эти убогие сущности скатывались в трущобы, всё меньше оставалось в них собственного, и тем сильнее выпячивалось то немногое, что удалось сохранить. Когда-то они были нормальными, в общем-то, людьми, а к концу жизни оставалась от них одна навязчивая функция. Аннушка и в детстве любила покушать, а к старости в ней оставалось единственное желание жрать. Лизка, любвеобильная и в девушках, обомжившись, ни о чём кроме оргазма не думала. Тётя Полина, мать-командирша, давно уже ничего не могла и не умела, но в мечтах оставалась рачительной главой дружной семьи.

Ни на секунду Сонечка не раскаивалась в сделанном и готова была всё повторить, но горький, рвотный вкус убийства преследовал её, не давая покоя. Хотя и день нынешний редко потчевал сладостью крахмальной патоки. В многомиллионном городе каждый день бесследно пропадали десятки людей. Самой желанной добычей были дети десяти-четырнадцати лет от роду. Случалось их вырывали прямо из рук родителей и увозили неведомо куда. Полиция непременно заводила уголовные дела, которые с завидным постоянством не раскрывались. Разумеется, в этих условиях девочка, в одиночку разгуливающая по городу, рисковала более всех прочих. Просто удивительно, что следующее покушение произошло через два с лишним года.

Когда вечером Сонечка не позвонила, что могли сделать встревоженные матери? Бежать в полицию? – знаем, проходили… а Сонечкин телефон молчит, как убитый, и где его хозяйка, можно только догадываться.

Ответил телефон только под утро.

— Что ты, мамочка, со мной всё в порядке, — бодро ответила Сонечка и вдруг громко всхлипнула, совершенно, как мама Юляшка. – Только можно я к вам сейчас приду? Вы ведь не спите?

Ещё бы они спали!

Сонечка появилась через час, видимо, дела её были не так далеко от дома. Витькаля к тому времени уже встал и собирался в школу. Сонечке тоже надо было бы идти в свой старший класс, но об этом никто и не заикнулся. Завтракать Сонечка отказалась, Юленька-Юляшка, не настаивая, увели дочь в детскую, уложили на нижний ярус двухэтажной кровати, уселись рядом. Сонечка была послушной и непривычно вялой.

— Что это? – испуганно воскликнула Юленька, увидав свежий, припухший рубец на виске дочери.

— Это так, я сама попросила. Не обращай внимания.

— Как это, не обращать внимания? Я даже не знаю, что с тобой приключилось…

— Что со мной может приключиться? Украли меня. Схватили прямо на улице, запихнули в машину и, знаешь, куда отвезли? В Косметологическую клинику на Садовой улице!

— Зачем?

— А затем, что там салон красоты и косметическая хирургия только для вида, а на самом деле там убивают людей, чтобы продать их тела.

— Почему у тебя шрамы, что они делали с тобой?

— Да не обращай внимания, это я сама. Через неделю пройдёт, следа не останется. Я заставила доктора вживить мне контакты под кожу, чтобы никогда не снимать анализатор. Доктор опытный, он такое умеет, там же пластические операции делают, и официально, и чтобы украденные тела было труднее узнать. Он хорошо операцию сделал… и ты знаешь, у него семья: жена, сын – один мальчик в одном теле. А второго он стёр, едва тот родился. Зато оставшегося он любит без ума. И жён своих любит, и друзей у него много. И при этом, знаешь, сколько он людей убил? Сотни! Он уже сам не помнит, сколько. Знаешь, говорят: «нечего нищету плодить», — так он на самом деле так считал. Но при этом столько бомжей сотворил, страшно представить! Бывает человека за долги или налоги невыплаченные заставляют своё тело продать или насильно подсаживают к нему других таких же должников. Ты, наверное, слыхала про такие случаи… так эти операции делают в Институте Косметологии. И знаешь, что было, когда он понял, что его ждёт? Он не за себя испугался, а за семью, что они теперь тоже в нищету скатятся. Жена и сын, которые не догадываются, чем их папочка занимается. Его жёны, их две в одном теле, верят, будто бы им повезло, что у них один сын. Они не знают, что второй сын убит родным отцом. Дуры, их даже жалко.