Никта - [32]

Проснулся он взмокшим, возбуждённым и совершенно несчастным. В следственном изоляторе было темно, но квадрат окошка высоко наверху поменял цвет с чёрного на глубокий синий — значит, рассвет был близок. Иван ворочался на койке, пытаясь заснуть снова, но это ему не удалось. В конце концов, он встал и принялся делать зарядку. Он занимался этим каждое утро, пока его не арестовали. Оказавшись в камере, Иван забросил это дело — было не до того; потрясение и отчаяние были слишком велики. Теперь же он свыкся со своим положением за недели допросов и разбирательств. Он приучил себя не думать слишком много сверх необходимого — в серые дни заключения и бесконечных допросов можно было легко сойти с ума, если не держать в узде чувства и размышления.

Настало утро. Надзирательница с седыми волосами, собранными в тугой пучок на затылке, втолкнула через узкую щель в камеру железный поднос с завтраком: крохотная яичница, два куска хлеба и крепко заваренный чёрный чай без молока и сахара. Потом заглянула внутрь через круглое окно из пуленепробиваемого стекла на двери и сухо спросила:

— Жалобы есть?

— Нет, — Иван привычно покачал головой.

— Посуду вернёте через десять минут.

— Понятно.

Женщина пошла дальше по коридору, толкая перед собой тележку с расставленными подносами. Иван, поднося ко рту хлеб с куском яичницы, услышал, как она спрашивает у обитателя соседней камеры: «Жалобы есть?». Иван видел через стекло, когда его водили на допросы, что там сидит худощавый человек в годах, у которого с подбородка на шею тянулся широкий застарелый шрам. Больше он о нём ничего не знал. Переговариваться вслух в следственном изоляторе не разрешалось, а конструкция камер исключала возможность перестукиваться.

Вскоре надзирательница вернулась, и Иван отдал через ту же щель поднос с пустой посудой. Женщина на ходу бросила его на тележку и исчезла из виду. Громкий металлический звон подноса ещё пару секунд звенел в ушах у Ивана.

«Наверное, если поднос случайно ударится о её бедро, я услышу такой же звук, — вяло подумал Иван, усаживаясь на койку. — Да, она сама тоже наверняка сделана вся из железа. Может, даже не дышит. Интересно, а жена у неё есть? Неужели по возвращении домой она так же подходит к ней и спрашивает: «Жалобы есть?». Хотя о чём я, какая ещё жена у ходячей железяки…».

Через час явилась конвоирша в форме. Иван, знакомый с правилами, встал, не дожидаясь открытия двери, и отвернулся к стене, держа руки за спиной. Конвоирша вошла и надела на него наручники.

— На допрос? — спросил Иван.

— Увидите.

Они прошли через длинный коридор, освещаемый зеленоватыми лампами и стали подниматься по лестнице вверх. Комнаты для допросов находились двумя этажами выше. Но когда Иван, поднявшись на два пролёта, машинально пошёл к двери входа на этаж, конвоирша резко толкнула его в спину:

— Куда?!

Удивлённому Ивану пришлось подняться ещё на два этажа. Когда они преодолевали последний пролёт, навстречу спустился лысый мужчина в очках. Повинуясь командам конвоирши, Иван отвернулся и прижался к стене лицом. Когда мужчина прошёл мимо, они продолжили подъём.

В итоге он оказался в небольшой комнате, освещаемой всего одной, но мощной лампой. Тут Иван раньше не бывал. Посредине комнаты стоял круглый пластмассовый столик и два пластмассовых же стула. Конвоирша усадила его на один из них, сняла наручники и, ничего не говоря, вышла. Потирая запястья, Иван осмотрелся вокруг, но не нашёл ничего, что помогло бы ему понять, куда он попал. Ему хотелось встать и пройтись по комнате, но что-то подсказывало, что лучше не ёрзать.

Через минуту в дверях появился невысокий человек в костюме с гибким полупрозрачным информером в руке. Судя по тому, как ладно лежал пиджак на его выдающемся пузе, костюм был сшит на заказ. Человек грузно опустился на стул напротив Ивана и стал молча изучать экран своего информера. Иван негромко кашлянул, но вошедший так и не поднял на него взгляда.

Две-три минуты прошли в молчании. Только потом, закончив читать, мужчина удовлетворённо кивнул сам себе и положил информер на стол.

— Что ж, — сказал он, откинувшись назад на спинку стула. — Гражданин Повышев Иван, как я понимаю?

— Да. А вы…

— Рыков Владимир, государственный защитник. Мне поручено защищать вас сегодня на судебном заседании.

— Сегодня? — у Ивана ёкнуло сердце.

— Именно. Сейчас, значит, у нас десять часов ноль семь минут. Начало заседания — в двенадцать пятнадцать. Получается, у вас есть два часа на знакомство с обвинением.

— Два часа? Всего? — голова Ивана пошла кругом.

— По закону полагается девяносто минут. Тут написано, что вы студент. Вы ведь умеете читать?

— Конечно.

— Значит, никаких проблем. Я вас сейчас быстренько проконсультирую, мы выработаем основную линию защиты, потом я вас покину. В остаток времени до заседания вы можете знакомиться с материалами дела.

— Погодите, я думал, что мне дадут сначала прочитать материалы, и потом будут консультировать…

Рыков вздохнул и сцепил пальцы:

— Дорогой мой подзащитный, вы думаете, я буду планировать свой рабочий день в зависимости от того, кто как быстро умеет читать? Вот потратите вы на чтение на десять минут больше, чем отведено, а мне что — сидеть тут и ждать? У меня очень жёсткий график. Таких, как вы, у меня много, а зарплата одна. Понимаете?