Никотиновая баллада - [33]

Мне стало жарко. Онемевшие ладони уже не ныли — я перестала их ощущать. Так, все сначала: Мик, Гаврик, Дар… Медведь, Зуб, Голова… дурная бесконечность, седьмой круг ада… или восьмой?… не девятый точно — там холод и лед, а здесь жар и пламя. Картина… Что было на той картине, что я оставила в уплату Дару? Что я сотворила под его глючным 'глинтвейном', снявшим запреты с подсознания, оживившим тайные желания и страхи?.. Не помню, ничего не помню. Нет, помню одну деталь. Одну-единственную: два сцепившихся намертво врага, клубок из тел, зубы одного вгрызаются яростно в шею другого… но тела так сплетены, почти вливаются друг в друга, что он рвет мясо своего же предплечья. Совсем небольшая деталь композиции в правом нижнем углу. Бесконечность, замкнутый круг из сплетенных тел: пламя, страх, ненависть, боль, отвращение…

И тут я поняла. Как-то разом, вдруг осознала: если они, эти трое, умрут по моей вине — цепь не разорвется. Даже если меня сейчас убьют, цепь не разорвется. Значит, мне нужно выжить — чтобы позвонить Дару и аннулировать наш договор.

— Слушай, — обратилась я к своему охраннику (от волнения и оттого, что глотка у меня пересохла, голос клекотал, как у злой птицы), — я понимаю, это звучит как бред, но ты должен отпустить меня. Я должна кое-что исправить, пока не поздно. Понимаешь, я наняла киллера на трех людей. Один из них Зуб.

— Что ты мелешь? Тебе, что, от лампочки голову напекло? Бедняжка! — Оживившись, скучающий отморозок изобразил конвульсии смеха. — Неужели ты думаешь, я поверю, что ты вдруг с такой силой полюбила босса, что жаждешь спасти его от смерти?.. Да и откуда у тебя бабло на заказ аж троих сразу?

— Придурок, я себя хочу спасти, а не его. Я хочу разорвать цепь дурной бесконечности. Свою цепь!..

— Ну, точно свихнулась!

— Идиот! Сейчас же развяжи меня!!!

Я принялась раскачиваться на стуле, изо всех сил напрягая мышцы.

— А вот это ты зря…

Он вышел и вернулся со шприцем. Не слушая моих криков, нацелил иглой в шею, а когда я дернулась, закатил такую оплеуху, что вместе со стулом я загремела на пол. Он не стал поднимать меня — наклонившись, сделал укол и вышел. Видимо, то было снотворное: через пару секунд перед глазами у меня все поплыло…

Пробуждение было еще менее приятным, чем предыдущее. Я не могла открыть левый глаз — он заплыл после оплеухи. Щеку леденил шершавый бетон. Голова была словно набита ржавым железом. И со страшной силой хотелось пить… Но главное — у меня не осталось ни единого шанса.

Я тихонько заскулила. А потом взмолилась, обратясь к тому единственному, кому я была нужна и кто был нужен мне, к единственному моему свету. 'Мик, пожалуйста, помоги мне! Я маленькая дрянная девчонка, прости меня… Помоги мне все исправить! Я хочу жить, я хочу очиститься — позволь мне выбраться отсюда!.. Ты же сам знаешь, что ты для меня — всё. Что я люблю тебе сильнее всего на свете…'

……………………………………………………………

МИК:

Я не заметил момента перехода — как из своего мира, из нежно-светлого адского мирка оказался вдруг в каменной норе, освещенной тусклой лампочкой, рядом с избитой и скрученной веревками Тэш. Первым порывом было броситься к ней, но я осадил себя: ни развязать ее, ни справиться с ублюдками и вывести из плена — было для меня нереально.

Она не успела меня увидеть (впрочем, кажется, она и не могла никого и ничего видеть), как я уже перенесся в нашу с ней комнату. Тут царил полный кавардак: стулья перевернуты, пол заляпан кровью. Ее боль гигантским колоколом билась внутри, но я очень плохо представлял, что мне делать. Я не мог пойти в милицию и рассказать, где она, хотя без труда нашел бы это место. Черт, как же порой проблематично быть неживым!..

На столе валялся ее мобильный. Без особой надежды на успех я попытался набрать '02'. Прежде у меня такие вещи не получались, но сейчас (о чудо!) кнопки поддались.

— Але, дежурный слушает! Але, але!.. Это что, розыгрыш? Говорите!..

Я не просто говорил. Я орал в трубку, как сумасшедший. Но тщетно.

Я принялся методично набирать номер за номером из ее списка. Просто не знал, что еще делать. Меня, естественно, никто не слышал. Что-то странное произошло, когда я позвонил Дару — отозвавшийся голос был холоден и неприятен: 'Вы не по адресу'. Отчего-то я был уверен, что отвечал он не Тэш. Он тут же прервал вызов, не дав мне даже попытки подать голос.

Последним в списке был номер Гаврика. Моего брата, который когда-то случайно меня убил. Он долго не брал трубку. Когда я уже собирался отключиться, раздалось заспанное:

— Да?..

— Наташа в опасности! — проорал я, чувствуя, что вот-вот сорву связки.

— Какая Наташа? Говорите громче. Кто это?..

Я ошалел от успеха. Но, как оказалось, рано обрадовался. Брат меня действительно слышал, но очень плохо. К тому же он был то ли под дозой, то ли его ломало — так, что он не сразу сообразил, чей телефон высветлился на дисплее. Мне потребовалось чуть ли не полчаса, чтобы втолковать ему, где она и что нужно делать.

А потом я очутился опять в бункере. Я стоял за ее спиной и любовался ее светом — искристо-оранжевым, прозрачно-алым. Все темное и бурое сошло с нее. Она вылупилась из куколки и стала бабочкой — правда, весьма ободранной и побитой.