Николай Некрасов и Авдотья Панаева. Смуглая муза поэта - [4]
Любовь Николая к балету приняла формы самые сладострастные. У него было много десятков интрижек, но его дамы получали крохи: 100–500 рублей, а то и вообще ничего.
Царь рассматривал секс с актрисами как гимнастику. Если Николаю нравилась девушка из труппы, он присылал ей дорогое украшение, как бы намекая, что хочет познакомиться поближе. Не обращая внимания на пересуды, император завел целый балетный гарем. Известно о семи любимых танцовщицах Николая Павловича. Каждая из дам была в курсе, что она не единственная у ветреного императора, да он и не собирался скрывать свои пристрастия. Царь умело содержал балетный «цветник», распоряжался им по личной прихоти и был прекрасно осведомлен о качествах любого растеньица, выпестованного в русской театральной оранжерее.
«Что такое танцовщица в те времена? – поясняет Янина Гурова, историк балета. – Императорское театральное училище принимало детей здоровых, обязательно с красивыми зубами, с красивой осанкой, с хорошей речью – понимая, что они воспитывают не только танцовщиц, актрис и музыкантов, выпуская их на императорскую сцену с обязательной службой десять лет. В училище девочек учили, как правильно кокетничать, когда следует смущенно улыбнуться или скромно опустить ресницы. Все великие князья вслед за императором общались с балеринами, потому что это – царский статус. Танцовщицы должны были привлекать внимание не только зрителей, но и императорской фамилии, от которой зависят субсидии, обеспечение… Балетная школа была настоящим поставщиком гарема двора его императорского величества. Театральное училище, ныне Академия Русского балета им. А.Я. Вагановой, содержалось за счет казны».
«Отправиться за картофелем» – так на жаргоне, принятом в русской гвардии и в обширной семье Романовых, где все мужчины были гвардейскими офицерами и генералами, называли поездки к балеринам в поисках эротических наслаждений и сексуального удовлетворения своих буйных страстей
Все эти обстоятельства были настолько обыкновенны, что воспринимались обществом как должное. Художник Григорий Чернецов на посвященной подавлению Польского восстания картине «Парад по случаю окончания военных действий в Царстве Польском 6 октября 1831 года на Царицыном лугу в Петербурге» среди 223 выдающихся людей николаевской эпохи изобразил наряду с членами императорской фамилии, министрами, генералами, а также Пушкиным, Жуковским, Крыловым несколько актрис и балерин, удостоившихся высочайшего внимания, – Анну Степанову, Софью Драше, Варвару Волкову, Софью Кох. На втором плане картины видна супружеская чета: комический премьер Николай Дюр и юная танцовщица, прелестная и на редкость женственная Мария Новицкая, сразу поразившая публику своей красотой и хорошей игрой в знаменитой мимической роли Фенеллы в опере «Немая из Портичи». Когда высокая, стройная, обворожительная Новицкая посмела не ответить должным образом на высочайшую страсть Николая Павловича, предпочтя выйти замуж за пылко влюбленного в нее актера, все подруги по сцене объявили ее необыкновенной дурой. Правда, некоторые очевидцы карьеры танцовщицы свидетельствовали, что ее супруг вместе с многочисленными поклонниками был одурачен Новицкой и императором, чью связь ловко прикрывала брачная ширма.
Чернецов лично составил реестр с «объяснением фигур» (роспись поименно и с номерами), а к некоторым, например, к Пушкину, были добавлены краткие биографические сведения. Реестр был заложен в нишу за откидывающейся нижней планкой рамы.
Петербург. Парад по случаю окончания военных действий в Царстве Польском 6 октября 1831 г. Художник Г.Г. Чернецов
Кому из воспитанниц не посчастливилось обратить на себя внимание императора и великих князей, довольствовались покровителями рангом пониже. Танцовщиц на содержание брали «люди императорской свиты, и придворные, и генералы, вплоть до полных чином, и золотая молодежь, и директора департаментов, и бывшие губернаторы и генерал-губернаторы, и отставные генералы и адмиралы, и люди финансового мира, и бывшие и настоящие рантье, редакторы и сотрудники газет, и учащаяся молодежь, и, наконец, такие профессии, и происхождение которых невозможно было определить по полному отсутствию данных».
Помещичьи сынки, богатые холостяки и юные купчики соревновались друг с другом в преподношении цветов, подарков, восторженных криках и устройстве банкетов в честь молодых артисток. Эпидемия волокитства захватывала все больший и больший круг людей, скоро военные и праздные толстосумы приобрели соперников в лице передовой молодежи тех лет.
Оскорбляло ли такое отношение самих танцовщиц? Отнюдь. Уже девочки-подростки были прекрасно осведомлены о своем предназначении. Более того, они мечтали если не о блестящем, то о приличном содержании. Уж если быть вещью, то вещью дорогой! На этом основывались все их планы и надежды, вокруг этого вертелись все разговоры. «Когда я буду на содержании…» – чаще всего слетало с невинных девичьих уст и звучало в театральных раздевалках. Идти на содержание – такова «почти общая карьера и общее желание воспитанниц театрального училища».
