Николай I - [94]

. В соответствии с этим законом, крестьяне, получая с согласия владельцев личное освобождение, могли арендовать на определенных условиях помещичьи земли. На основе указа от 2 апреля 1842 года помещики перевели в обязанные крестьяне всего 24 708 душ (подлежащих ревизии мужчин). Помещики откровенно смеялись над этим законом, но не заметили, что личная свобода крестьянина предполагалась без особого выкупа. Иными словами, по мнению В. О. Ключевского, молчаливо признавалось, что «личность крестьянина не есть частная собственность землевладельца, что их связывают отношения к земле, с которой нельзя согнать большую часть государственных плательщиков. На почве закона 1842 года только и стало возможным Положение 19 февраля, первая статья которого гласит, что крестьяне получают личную свободу без выкупа»^{687}.

Два секретных комитета были посвящены обсуждению проблемы дворовых людей. В феврале 1840 года по записке Д. Н. Блудова возник специальный Комитет 1840 года, обсуждавший проблему сокращения числа дворовых людей, которых тогда насчитывалось более, чем ревизских душ. Включенный в состав Комитета граф А. И. Чернышев резко выступил против освобождения дворовых, считая, что, «когда мысль общей политической свободы уже давно обладает умами в Европе», всякие нововведения опасны. После доклада журнала Комитета Николай I наложил резолюцию: «Дело сие оставить впредь до удобного времени»^{688}. В конце 1843 года Николай Павлович вновь потребовал вернуться к этому вопросу, проведя для начала строгий учет дворовых. Был создан Комитет 1844 года о дворовых людях, на первом заседании которого выступил сам император. Итогом работы Комитета стал указ от 12 июня 1844 года, разрешавший помещикам отпускать дворовых людей на волю по обоюдному согласию. Однако этот указ остался без последствий.

Комитет 1846 года был создан для рассмотрения записки Л. А. Перовского «Об уничтожении крепостного состояния в России», поданной Николаю I в ноябре 1845 года. В своем проекте Л. А. Перовский неоднократно повторял, что в деле ограничения крепостного права «слово страшнее дела». Комитет признал необходимым дальнейшую разработку законов по этому вопросу, но этим фактически дело и закончилось.

Комитет 1847 года, собравшийся 8 июля, рассматривал записку М. А. Корфа о распространении на всю Россию закона 1824 года, предоставившего грузинским помещичьим крестьянам право выкупаться на свободу при продаже с публичного торга с внесением суммы оценки имения. Николай I считал, что таких крестьян нужно относить к государственным крестьянам на особом положении, так как название «вольных, или свободных хлебопашцев», с его точки зрения, было неудачным. 8 ноября того же года закон был утвержден. Как отмечает В. И. Семевский, после этого в России существовало четыре способа освобождения крестьян: 1) увольнение без земли отдельными семействами или душами (вольноотпущенные); 2) увольнение с землей на правах подворно-участкового владения (свободные хлебопашцы); 3) увольнение с землей на правах общинной собственности (безоброчные государственные крестьяне); 4) увольнение только с правом пользования землей (обязанные крестьяне)^{689}.

Закон 8 ноября 1847 года действовал недолго. После Февральской революции 1848 года во Франции консервативные тенденции во внутренней политике правительства стали преобладать. Тульский предводитель дворянства В. А. Норов представил Николаю I записку о вреде этого указа, которая поступила на обсуждение нового Комитета 1848 года. В результате появился указ от 19 июля 1849 года, в соответствии с которым выкуп на волю был поставлен в зависимость от воли разорившегося помещика. По подсчетам В. И. Семевского, на основании этого указа выкупилось в 1848 году в двух имениях 15 душ, в 1849 году в И имениях 732 души, в 1850 году в пяти имениях 160 душ, в 1852 году одна душа; всего 964 ревизских душ. Это имело больше эмоциональное, чем практическое значение. Позднее Карл Маркс в одной из статей преувеличил значение этого указа, считая, что он привел к массовому выкупу целых селений крепостных крестьян^{690}. На момент издания этого закона пришелся очередной пик слухов о намерении Николая I освободить крепостных. Но если учесть, какое количество имений было заложено в кредитных учреждениях, значение закона действительно могло быть весьма велико. В декабре 1847 года жандармский подполковник Гринфельд доносил: «…Дворяне Калужской губернии встревожены были слухом, будто бы уже состоялось Высочайшее повеление об освобождении крестьян из владения помещиков, что большая часть дворян этому не верила, и, наконец, совершенно успокоилась, когда стал известен указ 8 ноября 1847 года, которым предоставлено крестьянам, заложенным в кредитные установления, вносить сумму, состоявшую на последних торгах продажи»^{691}. А месяцем позже подполковник Дурново из Тверской губернии снова доносил о толках среди местных дворян о намерении государя в непродолжительном времени освободить крепостных^{692}.

Более решительно Николай I действовал в Юго-Западном и Северо-Западном краях, где после подавления польского восстания 1830–1831 годов с местными помещиками можно было особенно не церемониться. Польское восстание привело к тому, что многие поместья польских помещиков были конфискованы. Только в пяти западных литовско-белорусских губерниях было конфисковано 217 имений и 72 тысячи крестьян