Николай I. Биография и обзор царствования с приложением - [57]

К весне 1830 г. бухарестский комитет выработал проект устава, который затем был рассмотрен в Петербурге в Особой комиссии (председатель – статс-секретарь Дашков, члены: чиновник мин. ин. дел Г.А. Катакази, Минчаки и бояре Стурдза и Валори) и после этого направлен к Киселеву для пересмотра в «собраниях именитейших бояр» каждого из княжеств. Органический устав был принят валашским собранием в апреле, а молдавским – в октябре 1831 г. Содержание этого устава сводилось к следующему. Господари избирались пожизненно на чрезвычайных собраниях, состоявших из епископов, бояр первого и второго разрядов, депутатов от именитейших земельных собственников и городов, всего в Валахии в числе 190 и в Молдавии 132 членов. Для составления бюджета, поверки отчетов, обсуждения законопроектов и представления господарю адресов с жалобами и ходатайствами учреждалось обыкновенное собрание (в Валахии 43, в Молдавии 34 члена). Устанавливалась особая финансовая система. Для текущего управления учреждался административный совет из председателя – министра внутренних дел (ворника), министра финансов (вистиара), государственного секретаря (постельника), к которым в более важных случаях присоединялся министр юстиции и духовных дел (логофет), начальник земской стражи и государственный контролер. Судебная власть отделялась от административной, устанавливались три судебные инстанции. Устав определял порядок образования ополчения и заключал в себе постановления о торговле и путях сообщения, о порядке гражданской службы, об имениях духовенства, о народном образовании и о связи между обоими княжествами. Сам Киселев был недоволен первоначальной редакцией устава, находя, что он чрезмерно сохраняет боярские привилегии. Благодаря его настойчивости в устав были включены статьи, направленные к улучшению положения крестьян, постановление об общей поголовной подати и об определении отношений крестьян к земельным собственникам; последнее, правда, не в таком смысле, в каком находил это желательным Киселев.

После принятия устава собраниями, целью Киселева стало скорейшее утверждение устава Портой, что, по его мнению, должно было состояться до выхода русских войск из княжеств. Между тем 14 апреля 1830 года была заключена упомянутая выше конвенция с Турцией, по которой Россия отказывалась от десятилетней оккупации княжеств, но в которой ничего не говорилось о предварительном утверждении устава Портой. По вопросу о дальнейшей оккупации княжеств русскими войсками Киселев разошелся во взглядах с Нессельроде и ведомством иностранных дел. Осложнение в 1832 г. дел в Греции и турецко-египетский кризис 1832–33 гг. временно, казалось, заставили русское правительство склониться на сторону его взглядов, и в октябре 1832 г. Нессельроде писал ему, что сам государь разделяет его взгляд и находит преждевременным ослаблять наше положение в княжествах. После заключения Унхиар-Скелессийского договора, однако, и после мюнхенгрецкого свидания снова возобладало мнение о необходимости скорейшего вывода русских войск из княжеств. В ноябре 1833 г. Киселев по его просьбе был уволен с должности полномочного председателя. Вскоре после этого в Петербург прибыл чрезвычайный турецкий посол Ахмет-паша, и 17 (29) января 1834 г. в Петербурге была заключена новая конвенция с Турцией. По этой конвенции Турция обязывалась утвердить органический устав и обнародовать его гатти-шерифом, через два месяца после чего русские войска должны были оставить княжества; русский гарнизон впредь, до уплаты контрибуции, должен был оставаться только в Силистрии. В виде уступки Турции император Николай согласился, чтобы на первый раз господари не были избраны чрезвычайным собранием, но были бы назначены султаном из лиц, указанных императорским кабинетом. В апреле 1834 г. Михаил Стурдза был назначен господарем молдавским, а Александр Гика – валашским, и русские войска выступили из Молдавии и Валахии. Это очищение княжеств рассматривалось в Европе как уступка русского правительства Австрии, продиктованная нежеланием усиливать тревогу в Вене.

Официальная точка зрения русского правительства рассматривала устройство, введенное в княжествах, как окончательное и не подлежащее дальнейшему расширению. По свидетельству бар. Бруннова, полное освобождение княжеств «отнюдь не согласовалось бы с намерениями императора. Напротив, Его Величество пользуется всяким случаем, чтобы подорвать и разочаровать тайную надежду молдаван и валахов на достижение совершенной независимости».

Более сложным в своей постановке и в своем развитии являлся в 30-х гг. вопрос о Сербии. Во исполнение постановлений Адрианопольского мира, касавшихся Сербии, 18 (30) сентября 1829 г. и 22 июля (6 августа) 1830 г. были изданы, на имя ставшего с 1815 г. во главе сербского восстания Милоша Обреновича, два султанских фирмана, определявших границы Сербии (с включением снова и белградского пашалыка), устанавливавших внутреннее управление страной на началах Аккерманской конвенции и утверждавших самого Милоша в достоинстве наследственного князя сербского народа. И внутреннее устройство Сербии, полученное ею от Турции, и власть князя Милоша не встретили противоречия ни со стороны России, ни со стороны Австрии. Почти полная независимость, достигнутая теперь Сербией, находилась, однако, в противоречии с тем, что страна продолжала управляться на основании турецких гатти-шерифов прежнего времени, определявших как внутренний распорядок, так и сами устои государственного строя. Возникал вследствие этого вопрос о выработке органического государственного статуса. Примером в данном случае могли служить соседние Молдавия и Валахия, где как раз в это время был точно также введен Органический Статус. Крупные сербские землевладельцы (кнезы, великоши) особенно стремились к этому, опасаясь растущего самовластия Милоша, сильного своим тесным единением с народной массой, в глазах которой он продолжал оставаться борцом за национальную независимость. С другой стороны, и сам Милош пошел этому навстречу, опасаясь, что дальнейшее противодействие с его стороны в этом вопросе приведет лишь в конце концов к большему ограничению его власти. В 1835 г., когда дело дошло уже до серьезного столкновения между Милошем и кнезами, устав был издан и обнародован перед скупщиной в Крагуеваце 3 февраля того же года. Этот устав, составленный секретарем Милоша Давидовичем, получившим европейское образование, представлял собой сочетание, во многих отношениях неудачное, начал западно-европейских конституционных теорий с историческим правом Сербии и вводил, наряду с властью князя, власть державного совета, ответственного перед народной скупщиной.