Николай Эрнестович Бауман - [62]
Затем Николай Эрнестович возвращается к теме, затронутой в предыдущем письме: он получил ответ отца, в котором Эрнест Андреевич вновь убеждал сына в правоте своих мнений.
«Вы пытаетесь доказать мне, — отвечает Николай Эрнестович, — что все мои рассуждения и убеждения лишь плод холодного ума. Поверьте, дорогой папа, Вы жестоко ошибаетесь. Только потому, что у меня мозг и сердце идут нога в ногу, неразлучно, я так непоколебим в избранном мною пути».
Переписка с родными скрашивала одиночество долгих месяцев заключения.
Заключенные в Таганскую тюрьму большевики держались весьма сплоченно и твердо.
Большое значение для «тюремной колонии», как иногда называла себя группа политических заключенных в Таганской тюрьме, имел «приход» в эту тюрьму соратницы Баумана по «Северному бюро ЦК» Е. Д. Стасовой, носившей в большевистском подполье кличку «Абсолют». Е. Д. Стасова была арестована почти одновременно с Н. Э. Бауманом (в Нижнем Новгороде, 26 июня 1904 года) и привезена в Таганскую тюрьму.
Когда иод влиянием неудач русско-японской войны тюремные власти осенью 1904 года несколько ослабили режим надзора за политическими заключенными, «с воли» заключенным ухитрялись передавать деньги, записки и даже литературу. Е. Д. Стасова вспоминала{В беседе с автором.}, какое огромное впечатление произвела на большевиков, сидевших в Таганской тюрьме, знаменитая работа Ленина «Шаг вперед, два шага назад», осенью 1904 года появившаяся среди московских большевиков:
«…Мы так горячо, так подробно обсуждали эту книгу! — Даже, помнится, написали целую статью о ней в нашем подпольном тюремном журнале».
Осенью же 1904 года в Таганской тюрьме произошло важное событие, еще сильнее повлиявшее на улучшение положения политических заключенных. Незадолго перед этим, в июне 1904 года, правительство ввело в действие новое уголовное уложение. Несколько политических заключенных Таганской тюрьмы, дела которых уже были решены в административном порядке, неожиданно вновь были привлечены, на основании нового уголовного уложения, к судебному разбирательству. Вместо административной высылки заключенным предстоял вновь мучительный путь по этапу, ожидание суда и т. п.
Для начала действия нового уголовного уложения власти неожиданно увезли в Одессу троих политических, дело которых было уже решено без суда, и эти политические, готовясь к высылке, пользовались некоторыми льготами (общей прогулкой на тюремном дворе, свиданиями с родными). В знак протеста политические заключенные, которым грозило новое судебное преследование, заявили, что они требуют назначения над ними суда не позже января (1905 года); если же судебный процесс замедлится, то они объявляют голодовку. Все остальные политические заключенные Таганской тюрьмы, дела которых еще не рассматривались, решили присоединиться к голодовке своих товарищей на пятый-шестой день. Это решение объяснялось тем, что в Таганке находилось среди политических заключенных немало совсем еще молодых людей, которые, не рассчитав свои силы, могли сорвать голодовку. Присоединение же к голодающим на шестой день обеспечивало длительное и стойкое сопротивление. 1 ноября, не получив ответа на свое заявление, политические заключенные, которым угрожало привлечение к суду по новому уголовному положению, начали голодовку. В тюрьме появился прокурор, безуспешно пытавшийся уговорить заключенных прекратить голодовку. Со своей стороны, родные заключенных хлопотали об освобождении родственников на поруки, под залог. Тюремные власти, прокуратура под давлением общественного мнения (широких кругов рабочих, служащих и интеллигенции) вынуждены были пойти на уступки. Постепенно голодающих политических заключенных стали освобождать под залог. Но к 6 ноября в тюрьме все еще оставалось восемь человек голодающих, которых власти «не успели» выпустить под залог.
Тогда к голодающим примкнули все остальные политические заключенные тюрьмы. Голодовка приняла массовый характер, и общественное мнение было возбуждено еще более. Вновь появился в тюрьме прокурор, убеждавший присоединившихся к голодающим заключенным, что «это их не касается», что дела привлеченных по новому судебному уложению «будут разобраны согласно закону» и т. п. Политические ответили категорическим отказом и стойко продолжали голодать: выбрасывали еду в коридор, разрешая себе выпить в сутки лишь полстакана воды… Со второго дня массовой голодовки к заключенным стал являться тюремный врач, следил за пульсом и всячески уговаривал прекратить голодовку. Но заключенные держались стойко. Тогда власти пошли на дальнейшие уступки: многих политических заключенных освободили от суда под залог. В частности, была освобождена 18 декабря 1904 года под залог, после длительных хлопот родных, Е. Д. Стасова.
Однако Баумана, также голодавшего наряду со своими товарищами по заключению, власти освободить под залог отказались.
Осень 1904 года и затем зима были богаты крупнейшими политическими событиями. В ряде городов возникли стачки, произошли открытые выступления рабочих не только против своих хозяев-предпринимателей, но и против властей. Неудачи царских войск в русско-японской войне еще более обострили внутриполитическое положение. Падение Порт-Артура нанесло сильный удар престижу царского правительства. По определению Ленина, это было началом падения самодержавия. «Царь хотел войной задушить революцию. Он добился обратного. Русско-японская война ускорила революцию»{«История ВКП(б). Краткий курс», стр. 54.}.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.
«Время идет не совсем так, как думаешь» — так начинается повествование шведской писательницы и журналистки, лауреата Августовской премии за лучший нон-фикшн (2011) и премии им. Рышарда Капущинского за лучший литературный репортаж (2013) Элисабет Осбринк. В своей биографии 1947 года, — года, в который началось восстановление послевоенной Европы, колонии получили независимость, а женщины эмансипировались, были также заложены основы холодной войны и взведены мины медленного действия на Ближнем востоке, — Осбринк перемежает цитаты из прессы и опубликованных источников, устные воспоминания и интервью с мастерски выстроенной лирической речью рассказчика, то беспристрастного наблюдателя, то участливого собеседника.
«Родина!.. Пожалуй, самое трудное в минувшей войне выпало на долю твоих матерей». Эти слова Зинаиды Трофимовны Главан в самой полной мере относятся к ней самой, отдавшей обоих своих сыновей за освобождение Родины. Книга рассказывает о детстве и юности Бориса Главана, о делах и гибели молодогвардейцев — так, как они сохранились в памяти матери.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Поразительный по откровенности дневник нидерландского врача-геронтолога, философа и писателя Берта Кейзера, прослеживающий последний этап жизни пациентов дома милосердия, объединяющего клинику, дом престарелых и хоспис. Пронзительный реализм превращает читателя в соучастника всего, что происходит с персонажами книги. Судьбы людей складываются в мозаику ярких, глубоких художественных образов. Книга всесторонне и убедительно раскрывает физический и духовный подвиг врача, не оставляющего людей наедине со страданием; его самоотверженность в душевной поддержке неизлечимо больных, выбирающих порой добровольный уход из жизни (в Нидерландах легализована эвтаназия)
Автор этой документальной книги — не просто талантливый литератор, но и необычный человек. Он был осужден в Армении к смертной казни, которая заменена на пожизненное заключение. Читатель сможет познакомиться с исповедью человека, который, будучи в столь безнадежной ситуации, оказался способен не только на достойное мироощущение и духовный рост, но и на тшуву (так в иудаизме называется возврат к религиозной традиции, к вере предков). Книга рассказывает только о действительных событиях, в ней ничего не выдумано.
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.