Николай Эрнестович Бауман - [3]

Коля подрастал крепким, физически развитым и закаленным мальчиком. К осени он так загорал и «выветривался» на неоглядных речных просторах, что сверстники с полным основанием называли его «белобрысым индейцем»: лишь белокурые волосы Коли не поддавались жгучим лучам не знающего пощады в знойное лето волжского солнца. А какое незабываемое впечатление оставляла своеобразная охота на хищных щук и ленивых, полусонных сазанов поздней осенью, когда на реках и озерах появится молодой лед — еще xpупкий, но уже выдерживающий тяжесть рыболова! Вооруженные короткими тяжелыми палками — «колдобами», осторожно идут по тонкому потрескивающему льду зоркие рыбаки. Они пристально всматриваются в зеркальное подводное царство: сквозь молодой, тонкий лед как на ладони видны и рачьи норы, и подводные коряги, под которыми словно заснули толстые, жирные сазаны, и ярко-зеленая поросль прибрежной осоки. Вдруг рыбак останавливается как вкопанный: прямо под ним, в полуметре от поверхности, замерла, еще шевеля плавниками, огромная щука… Миг — и «колдоба» с силой ударяет по льду как раз над притаившейся хищницей; оглушенная рыба беспомощно всплывает к самому льду. Несколько стремительных, но точных ударов топором, — и торжествующий рыбак вытаскивает на лед из наскоро пробитой проруби богатою добычу. Больше всего, конечно, хлопотал и суетился сопровождавший рыбаков Коля… В такие вечера незабываемо хороши мягкие очертания синеющего за Волгой взгорья, охваченные осенним пламенем краснеющие кусты рябины, над которыми с веселыми, хлопотливыми криками вьются целые стаи суетливых дроздов-рябинников. Мальчик радостно вскрикивал, оглядывался вокруг, мешал рыбакам и с торжеством нес большое ведро, в котором плескалась очнувшаяся после оглушения рыба.

Постепенно в играх со сверстниками, в закаляющих организм дальних рыбалках формировался характер совсем еще юного Баумана Решительность, сметливость, стремительность — таковы главнейшие черты складывающегося характера мальчика. Коля был непрочь и пошалить и даже крепко подраться со своими юными сверстниками из-за пары бабок, очереди в лапту или в чижик. Вместе с тем заметна была и другая черта: безусловная храбрость, уменье преодолеть и побороть угрожающую опасность, какой бы серьезной она ни казалась.

Однажды дети играли на берегу озера в свою любимую игру — «татары и казаки». Восьмилетний Коля предводительствовал отрядом «казаков», скрывавшихся в густых прибрежных камышах от «татар». По условию игры, «казаки» могли маскироваться любыми способами, прячась от зорких глаз преследователей. Впопыхах, заботясь об укрытии своих товарищей, Коля оказался почти на чистом, лишенном кустарников берегу довольно глубокого озера. «Татары» оцепили озеро полукругом, вот-вот должны появиться со всех сторон… Коля принял смелое решение: он сломал прошлогодний камыш, полый внутри, и быстро погрузился на дно. Скорчившись, мальчик, как истый казак, выставил на поверхность воды конец стебля, с трудом дыша, но твердо решившись не подавать о себе знака, иначе ему грозил неминуемый плен.

«Татары» осмотрели озеро и хотели уже было двинуться дальше, к большому оврагу, где укрылись остатки «казаков». Но у одного из дозорных «татарского отряда» сломался лук. В поисках подходящего материала «татары» рассыпались по берегу озера. Между тем вода постепенно проникала в камышинку, и Коля чувствовал, что захлебывается… Из последних сил он все-таки попрежнему сидел, затаившись, в своем убежище. Поднявшиеся на поверхность озера пузыри привлекли к себе внимание «татар». Предводитель их сообразил, где скрывается «казак». Когда «татары» вплавь добрались до Коли и вытащили его на берег, мальчик совсем выбился из сил: еле живой, сидел он в кругу «татар». Но, отдышавшись, шопотом сказал:

— А все-таки… все-таки я не сдался!..

Незаметно шли годы детства.

Когда мальчик подрос, он увлекся верховой ездой. Лошадь отца вряд ли могла считаться резвой, Она добросовестно трусила в дрожках, возила Мину Карловну за провизией на базар, развозила отремонтированную мебель заказчикам. Но Коля, начитавшись Майн-Рида и Фенимора Купера, вообразил, что «всаднику без головы» необходимо носиться вихрем по волжским кручам на хорошем скакуне. Несколько поездок прошли благополучно, но затем последователь Майн-Рида пустил лошадь во весь опор, и она сбросила неопытного всадника. Коля сильно ушибся, но скрыл это от родителей. В другой раз катанье окончилось тем, что лошадь ударила мальчика в лицо. К счастью, удар был не слишком сильным, но все же рубец остался на лице Николая Эрнестовича на всю жизнь. Друзья его вспоминают, что этот знак детских проказ даже, пожалуй, шел к его энергичному, открытому лицу, почти всегда озаренному мягкой, слегка иронической улыбкой. Когда же наступала зима, Коля вновь оказывался на ближайшем к дому озере, но уже вооруженный парой самодельных деревянных коньков, искусно выточенных старым резчиком. Крепко сплетенные веревочки, продетые в отверстия «доморощенного ковра-самолета», прикрепляли коньки к валенкам, и Коля с увлечением описывал на гладком льду замысловатые восьмерки и двойные знаки вопроса.