Николай Александрович Невский - [9]
К моменту поступления на Восточный факультет Н. А. Невского Куроно Есибуми был уже автором ряда добротных пособий для изучения японского языка, например «„Русско-японские разговоры с приложением японских пословиц, поговорок и т. п., переведенных на русский язык, и некоторых русских пословиц с переводом на японский язык". Составил для студентов факультета Восточных языков Иосибуми Куроно, преподаватель при Императорском Санкт-Петербургском университете, 1894 г.» На титульном листе рукою Куроно Есибуми четким почерком по-русски написано: «Николаю Александровичу Невскому от И. Куроно, 9 апреля 1913 года». Учебник предназначен был «послужить хоть некоторым пособием для наших слушателей к первоначальному ознакомлению с разговорным японским языком и к усвоению известных иероглифов, необходимых для дальнейшего изучения этого языка», а сам Куроно Есибуми считал, что труды его будут «вознаграждены сознанием принесенной нами пользы изучению нашего родного языка в России».
В 1913 г. Куроно Есибуми и В. П. Панаевым был издан «Самоучитель японского языка», также преследовавший цель «предоставить возможность занимающимся близко подойти к живой речи японцев». Составители сочли «своим непременным долгом выразить глубокую благодарность приват-доценту Санкт-Петербургского университета Владиславу Людвиговичу Котвич, содействовавшему Куроно в течение многих лет в разрешении различных вопросов, касающихся японской грамматики, приват-доценту Санкт-Петербургского университета Алексею Ивановичу Иванову, неоднократно помогавшему в формулировке некоторых правил той же грамматики». Участие этих двух в будущем прославленных ученых повысило научную значимость «Самоучителя».
Вместе с тем некоторые данные свидетельствуют о том, что в преподавании японского языка в Петербург
ском университете тех лет имела место и известная книжность, отставание от живой, прежде всего простонародной, японской речи. Конечно, всякий, кто изучал восточные языки, знает, что учебник часто бывает далек от живого языка, недостаточно передает фонетику я ту бездну интонаций, которыми изобилует живая речь.
В 1913 году Н. А. Невский в качестве студента-практиканта в первый раз посетил Японию. На всю жизнь у него сохранились воспоминания о том, как впервые в гостинице он заговорил по-японски. Он старательно подбирал слова и выражения, произнося их точно по выученным правилам, но — увы! — прислуга с любопытством толпилась вокруг, кланялась, однако, видимо, не понимала его. Из дверей соседнего номера появился пожилой, интеллигентного вида японец в очках, послушал и вежливо, медленно произнося слова, сказал:
— Сударь, вы изволите говорить на языке классических книг средневековья. Поэтому людям трудно вас понять.
Эту историю рассказал в начале 60-х годов авторам этих строк видный японский ученый-этнограф Macao Ока. Он вспоминал, что Н. А. Невский, весело смеясь, не раз рассказывал ее своим японским друзьям. Кстати, даже если этот эпизод преувеличен до курьеза, до анекдота, он не может бросить и малейшей тени на Куроно Есибуми и его коллег. В 1950 году первый текст разговорного китайского языка, которому обучал студентов Восточного факультета китаец с русской фамилией Ниткин, начинался с двух фраз: вопроса «Ни туй син?» (Ваша фамилия?) и ответа «Би син Ван» (Моя фамилия Ван). Так вот, китайские студенты, которые вскоре в большом числе появились в Ленинградском университете, слыша это, всегда смеялись. Дело в том, что изысканная вежливость, которой старательно обучал нас добрейший Владимир Краснович: «Ваша драгоценная фамилия?» — «Моя, ничтожного, фамилия Ван», давно ушла из жизни, во всяком случае, тех слоев общества, которые представляли эти студенты. Простая истина — живой язык изменяется достаточно быстро и не всегда учебники и учителя, оторванные от родной почвы, поспевают за ним.
Японский язык преподавал студентам и А. И. Ива
ной, сыгравший виДную роль в научной судьбе Н. А. Невского.
Наиболее яркой личностью среди непосредственных преподавателей Н. А. Невского был В. М. Алексеев. Начало его преподавательской деятельности в университете (1910) совпало с поступлением Н. А. Невского на Восточный факультет. Побывавший в Китае, знакомый с европейской синологией Англии, Франции и Германии, лично — с ее лучшими учеными, в том числе французом Эдуардом Шаванном, вместе с которым он объездил Китай, В. М. Алексеев был полон стремлений вести дело по-новому. Об этом, как мы видели выше, говорил в своем выступлении Н. И. Конрад. В. М. Алексееву была присуща широта интересов — это культура, филология и искусство в самых разных их проявлениях, от фонетики языка и художественной литературы до обычаев, обрядности и народного лубка. Для таких учеников Алексеева, каким был Невский, это было очень существенно. Влияние Алексеева на Невского всегда было огромным.
В. М. Алексеев стремился превратить Восточный факультет Санкт-Петербургского университета в «образцовую школу востоковедов», выпускники которой были бы одинаково способны как к научной, так и к практической деятельности, — сразу скажем, идеал, трудно достижимый.
«Я – кара Господня! Если вы не совершали смертных грехов, Господь не пошлет вам кару в моем лице», «Не оставляй в живых того, кто сделал тебе добро, чтобы никогда не быть в долгу», «Высшее наслаждение для человека – победить врага, отобрать его богатства, сжимать в объятиях его жен и дочерей!» – эти слова приписывают великому Чингис-хану. Однако будь он обычным завоевателем, способным лишь на грабежи и убийства, разве удалось бы ему создать колоссальное государство, превосходившее по размерам Римскую империю вдвое, а державу Александра Македонского – в четыре раза?! Если бы Темучжин нес покоренным народам лишь кровь и смерть – разве просуществовала бы Монгольская империя многие столетия после его кончины (а последние чингизиды правили монголами до XX века)? Нет, Чингис-хан был не только беспощадным разрушителем, но и великим созидателем, не только гениальным военачальником, но и ГЕНИЕМ ВЛАСТИ, который установил на завоеванных территориях мир, законность и железный порядок, беспрецедентную свободу вероисповедания и безопасность торговли, создал лучшую почтовую и курьерскую службу, обеспечив неслыханную по тем временам скорость передвижения и передачи информации, превзойти которую смог лишь телеграф!Эта книга, основанная не только на «Сокровенном сказании» о Темучжине, но и других монгольских, китайских, мусульманских источниках, а также сведениях первых европейских путешественников в глубины Азии, восстанавливает подлинную биографию «ЧЕЛОВЕКА ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ» (как назвал Чингис-хана журнал «Тайме») в контексте его великой и кровавой эпохи.
Книга представляет собой научно-популярный очерк, освещающий историю и культуру Тибета с древних времен до наших дней. Привлечен большой фактический материал, обширная литература, в том числе новейшие тибетологические исследования. В очерк вплетен рассказ о трагической судьбе одного из тибетских далай-лам — VI Далай-ламы.
В очерке Е. И. Кычанова предпринята попытка рассказать широкому кругу читателей об исследователях погибшей тангутской культуры, о трудностях, стоявших на их пути, о том, что мы знаем сейчас о тангутах и их государстве.
«Великого князя не любили, он не был злой человек, но в нём было всё то, что русская натура ненавидит в немце — грубое простодушие, вульгарный тон, педантизм и высокомерное самодовольство — доходившее до презрения всего русского. Елизавета, бывшая сама вечно навеселе, не могла ему однако простить, что он всякий вечер был пьян; Разумовский — что он хотел Гудовича сделать гетманом; Панин за его фельдфебельские манеры; гвардия за то, что он ей предпочитал своих гольштинских солдат; дамы за то, что он вместе с ними приглашал на свои пиры актрис, всяких немок; духовенство ненавидело его за его явное презрение к восточной церкви».Издание 1903 года, текст приведен к современной орфографии.
В 1783, в Европе возгорелась война между Турцией и Россией. Граф Рожер тайно уехал из Франции и через несколько месяцев прибыл в Елисаветград, к принцу де Линь, который был тогда комиссаром Венского двора при русской армии. Князь де Линь принял его весьма ласково и помог ему вступить в русскую службу. После весьма удачного исполнения первого поручения, данного ему князем Нассау-Зигеном, граф Дама получил от императрицы Екатерины II Георгиевский крест и золотую шпагу с надписью «За храбрость».При осаде Очакова он был адъютантом князя Потёмкина; по окончании кампании, приехал в Санкт-Петербург, был представлен императрице и награждён чином полковника, в котором снова был в кампании 1789 года, кончившейся взятием Бендер.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.