Николай Александрович Невский - [24]
Ямагути утверждал, что то направление в искусстве и литературе, которое получило в Европе название импрессионизма, по сути своей является самобытным для Японии. И если Европа пришла к импрессионизму в результате долгого пути развития через смену ряда направлений и школ, то для Японии импрессионизм был ^явлением, изначально присущим в своих основных чертах ее культуре.
Вот японское стихотворение. Это всегда впечатление. Не картина, а всего несколько мазков кистью. Поэзия намека, где малейший оттенок выражения вызывает; волну ассоциаций. Суггестивность, как отличительная черта японской поэзии, требует подготовленного, одаренного воображением читателя.
Луны нет! И весна непрежняя! Один только я остаюсь все тот же.
(Аривара Нарихира, 825–880)
Настроение тоски, элегически-грустный намек на какие-то дорогие сердцу поэта события прошлого для тонко чувствующего читателя значат, может быть, больше, чем конкретные сведения о том, что автор посетил место, где в прошлую весну встречался со своей любимой.
Я скручу в нитку мои рыдания
и нанижу не нее жемчуг моих слез, —
писала поэтесса Исэ, жившая в конце IX века.
Ямагути подчеркивал, что для особого характера японской поэзии, может быть, «имело значение и то условие исторического характера, что в поэтическом творчестве Японии громадную роль играла женщина, внося присущие ей элементы — любовь к деталям, но вместе с тем изящество и мягкость. Этим можно отчасти объяснить, что хотя поэзия в Японии, как везде
5*
в свое время, расцветала при дворах разных властителей, но она совсем не обращает внимания на военную жизнь; напротив того, военные подвиги являются в ней не иначе как в одеянии бесконечной тоски и печали».
Перелистывая книгу Ямагути, Невский всякий раз поражался тому, как свободно излагает свои мысли по-русски японец. Впрочем, человек необычной судьбы, Ямагути, пожалуй, только по рождению был японцем.
Родившийся в г. Нагасаки, Ямагути Моити мальчиком был привезен в Россию. Жил он в семье купца Шевелева во Владивостоке, где его мать служила в няньках. С 12 лет воспитывался в г. Троицкосавске. В судьбе Ямагути принял участие потомственный почетный гражданин Троицкосавска Иннокентий Дмитриевич Си-ницын. Он дал возможность 12-летнему Ямагути поступить в Алексеевское реальное училище. Мальчик учился старательно, своего покровителя не посрамил. В аттестате у него были почти сплошь четверки, а успехи его по истории были оценены в пять баллов.
Оставаясь японским подданным и будучи буддийского вероисповедания, Ямагути решил поступить в Санкт-Петербургский университет, о чем и обратился с прошением на высочайшее имя. Разрешение' было дано при условии дополнительного испытания «из латинского языка в объеме гимназического курса». Испытание было произведено, ответы испытуемого «признаны удовлетворительными». Препятствий, казалось, больше нет. Но тут началась русско-японская война и вновь по инстанциям начали циркулировать бумаги.
Ректор университета засомневался: «Высочайшее повеление о разрешении зачислить Ямагути студентом Санкт-Петербургского университета вышло еще до конфликта России с Японией и перевести его в настоящее время без указаний на то высшего начальства я затрудняюсь во избежание могущих произойти недоразумений». Через два месяца министр народного просвещения 23 сентября 1904 года сообщает: «С высочайшего соизволения, я, по соглашению с Министерством иностранных дел, разрешаю ныне же зачислить японского подданного Ямагути в студенты факультета Восточных языков Санкт-Петербургского университета, с тем, однако же, условием, чтобы он не посещал университета до весенних экзаменов». Но это еще не все. Ямагути, что
бы стать студентом китайско-маньчжурско-монгольскогб разряда Восточного факультета, пришлось сделать следующее письменное заявление: «1904 года октября 7-го дня я, нижеподписавшийся, даю сию подписку в том, что во время пребывания в числе студентов или слушателей Императорского Санкт-Петербургского университета обязуюсь не только не принадлежать ни к какому тайному сообществу, но даже без разрешения на то, в каждом отдельном случае, ближайшего начальства не вступать и в дозволенные законом общества…».
В дальнейшем Ямагути перешел на китайско-японский разряд. Его учение затянулось, он получал длительные отпуска на родину, в Японию, «ввиду неудовлетворительного состояния здоровья». Наконец в сентябре 1911 года он был уволен из университета по собственной просьбе, не окончив курса. К тому времени он уже именовался Михаилом Иннокентьевичем Ямагу-ти-Синицыным.
«Июня 30-го дня 1906 года в Кяхтинской Воскресенской церкви был просвещен святым крещением японский подданный Моити Ямагути». При этом крестивший его протоиерей Милетий Куклин нарек его именем Михаил. Новоиспеченному Михаилу, студенту Петербургского университета, от роду было 24 года. И в Японию Ямагути вернулся, уже будучи православным, женатым на русской женщине Надежде.
Обнаружив случайно адрес Ямагути, Невский без промедления посылает ему письмо. Шутка ли, встретить в Японии однокашника!
Ямагути, как уже было сказано, занимался и этнографией. Невский был рад случаю обменяться с ним новостями и, быть может, рассчитывал на содействие своей работе. Невский писал Ямагути:
«Я – кара Господня! Если вы не совершали смертных грехов, Господь не пошлет вам кару в моем лице», «Не оставляй в живых того, кто сделал тебе добро, чтобы никогда не быть в долгу», «Высшее наслаждение для человека – победить врага, отобрать его богатства, сжимать в объятиях его жен и дочерей!» – эти слова приписывают великому Чингис-хану. Однако будь он обычным завоевателем, способным лишь на грабежи и убийства, разве удалось бы ему создать колоссальное государство, превосходившее по размерам Римскую империю вдвое, а державу Александра Македонского – в четыре раза?! Если бы Темучжин нес покоренным народам лишь кровь и смерть – разве просуществовала бы Монгольская империя многие столетия после его кончины (а последние чингизиды правили монголами до XX века)? Нет, Чингис-хан был не только беспощадным разрушителем, но и великим созидателем, не только гениальным военачальником, но и ГЕНИЕМ ВЛАСТИ, который установил на завоеванных территориях мир, законность и железный порядок, беспрецедентную свободу вероисповедания и безопасность торговли, создал лучшую почтовую и курьерскую службу, обеспечив неслыханную по тем временам скорость передвижения и передачи информации, превзойти которую смог лишь телеграф!Эта книга, основанная не только на «Сокровенном сказании» о Темучжине, но и других монгольских, китайских, мусульманских источниках, а также сведениях первых европейских путешественников в глубины Азии, восстанавливает подлинную биографию «ЧЕЛОВЕКА ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ» (как назвал Чингис-хана журнал «Тайме») в контексте его великой и кровавой эпохи.
Книга представляет собой научно-популярный очерк, освещающий историю и культуру Тибета с древних времен до наших дней. Привлечен большой фактический материал, обширная литература, в том числе новейшие тибетологические исследования. В очерк вплетен рассказ о трагической судьбе одного из тибетских далай-лам — VI Далай-ламы.
В очерке Е. И. Кычанова предпринята попытка рассказать широкому кругу читателей об исследователях погибшей тангутской культуры, о трудностях, стоявших на их пути, о том, что мы знаем сейчас о тангутах и их государстве.
Федор Дмитриевич Крюков родился 2 (14) февраля 1870 года в станице Глазуновской Усть-Медведицкого округа Области Войска Донского в казацкой семье.В 1892 г. окончил Петербургский историко-филологический институт, преподавал в гимназиях Орла и Нижнего Новгорода. Статский советник.Начал печататься в начале 1890-х «Северном Вестнике», долгие годы был членом редколлегии «Русского Богатства» (журнал В.Г. Короленко). Выпустил сборники: «Казацкие мотивы. Очерки и рассказы» (СПб., 1907), «Рассказы» (СПб., 1910).Его прозу ценили Горький и Короленко, его при жизни называли «Гомером казачества».В 1906 г.
Князь Андрей Волконский – уникальный музыкант-философ, композитор, знаток и исполнитель старинной музыки, основоположник советского музыкального авангарда, создатель ансамбля старинной музыки «Мадригал». В доперестроечной Москве существовал его культ, и для профессионалов он был невидимый Бог. У него была бурная и насыщенная жизнь. Он эмигрировал из России в 1968 году, после вторжения советских войск в Чехословакию, и возвращаться никогда не хотел.Эта книга была записана в последние месяцы жизни князя Андрея в его доме в Экс-ан-Провансе на юге Франции.
Королева огромной империи, сравнимой лишь с античным Римом, бабушка всей Европы, правительница, при которой произошла индустриальная революция, была чувственной женщиной, любившей красивых мужчин, военных в форме, шотландцев в килтах и индийцев в тюрбанах. Лучшая плясунья королевства, она обожала балы, которые заканчивались лишь с рассветом, разбавляла чай виски и учила итальянский язык на уроках бельканто Высокородным лордам она предпочитала своих слуг, простых и добрых. Народ звал ее «королевой-республиканкой» Полюбив цветы и яркие краски Средиземноморья, она ввела в моду отдых на Лазурном Берегу.
Эта книга о человеке, который оказался сильнее обстоятельств. Ни публичная ссора с президентом Путиным, ни последовавшие репрессии – массовые аресты сотрудников его компании, отъем бизнеса, сперва восьмилетний, а потом и 14-летний срок, – ничто не сломило Михаила Ходорковского. Хотел он этого или нет, но для многих в стране и в мире экс-глава ЮКОСа стал символом стойкости и мужества.Что за человек Ходорковский? Как изменила его тюрьма? Как ему удается не делать вещей, за которые потом будет стыдно смотреть в глаза детям? Автор книги, журналистка, несколько лет занимающаяся «делом ЮКОСа», а также освещавшая ход судебного процесса по делу Ходорковского, предлагает ответы, основанные на эксклюзивном фактическом материале.Для широкого круга читателей.Сведения, изложенные в книге, могут быть художественной реконструкцией или мнением автора.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.