Никола Мокрый - [4]

— Знаю. И что? — вскинула подбородок Землепотрясная.

— А ты знаешь, что его отец знает меня? У нас пересеченья по бизнесу… Его сына не может здесь быть! Быстро отошли его. Мы на задании.

— Мы в отпуске! — отфутболила Чуб. — И если я не права, то съем свою шляпу.

— У тебя нет шляпы.

— Тогда съем тарелку перловой каши. Это еще гаже.

Машу Ковалеву, в свою очередь, тоже ждал шок. Пляж, презентованный Киевом, оказался нудистским. Ничуть не смущаясь своей пухлой фигуры, объемной груди и животика-мячика, Чуб скинула одежду, проворно разложила подстилку и скатерть, распаковала еду. Во всех ее движениях сквозило позерство, кокетство и неприкрытое желание понравиться. Из чего следовал вывод: свои отношения с мажором она не собирается ограничивать спором.

Маша предпочла остаться в купальнике. Катя и подавно ограничилась тем, что сбросила легкие сандалии, оставшись в широком и длинном белом платье простого покроя. Единственное, что Катерина сочла нужным обнажить, были пальцы. Как ни странно, она прислушалась к просьбе Чуб или попросту к собственному здравому смыслу — на руках ее не осталось ни колец, ни перстней. В окружении деревьев и воды, раскомплексованных мальчишек и девчонок в роли бриллиантово-золотого идола Дображанская и впрямь смотрелась бы вызывающе странно.

Прямо перед ними резвилась стайка пацанят. Все они явно сбежали на речку из одного двора, где царили порядки собачьей стаи и все ребята, вне зависимости от их роста и возраста, сбивались вокруг одного вожака. Младшему из купающихся было лет десять, старшему — лет пятнадцать. Он, похоже, и был главарем. И именно из-за него, точнее одной его части, уже полностью оформившейся, удивительно крупной, Маша смотрела исключительно налево, на сказочного вида иву со скрученным в узел стволом. Направо, прямо и даже назад смотреть было неприлично.

Мажор, аттестованный Чуб Николаем, тоже разделся догола, но демонстративно сел сзади — поодаль от них. Чуб сразу переместилась туда, и меж ними немедленно произошло возгорание в виде очередного жаркого спора.

— …Смешная ты! Конечно, это можно купить, — врастяжку вещал он. — У нас под Киевом десять гектаров такого добра. Вот тебе речка, вот песок, вот деревья… А голых девок нагнать — не проблема.

— Нагнать? — Чуб говорила быстро, глотая буквы, звеня от азарта. — Это ж все равно что секс с проституткой. А это, здесь, все по любви. В чем разница? В состоянии души. А состояние души — не купишь!

— Если у мужчины есть деньги, по любви девки тоже охотно раздеваются, — он был совершенно искренен — неподдельно равнодушен, непритворно циничен. Видно, впрямь успел узнать цену «романтичной» любви.

Николай качнул подбородком, указывая на соседнюю бухточку — туда, где за недостаточно густым, выбежавшим в воду кустом, плескались пять нагих девушек. Туда, куда постоянно косились мальчишки. Стоя по колено в воде, девицы играли в мяч, — не слишком умело, но заразительно весело, с визжаньями, криками, брызганьями и щекотаньем друг друга. Они были похожи на студенток или абитуриенток, сдавших, наконец, все экзамены и запоздало дорвавшихся до вожделенной летней свободы, еще не надеванной взрослости и отпускных приключений. Их неуспевшие загореть тела, перламутрово-белые, казались оттого еще более беззащитно-прельстительными.

Внезапно сиреневый мяч девушек плюхнулся в мальчишескую бухту. С шумом и уханьем старший мальчишка бросился к нему, схватил, поднял над головой, но не бросил — крикнул.

— А можно с вами? — на лице пятнадцатилетнего застыла смесь хулиганской наглости и подростковой неуверенности. В голосе звякнуло желание.

Девушки дружно засмеялись.

— Ну попробуй, рискни здоровьем… — задиристо и немного надменно сказала ему полногрудая блондинка с наглыми сизыми глазами.

В мгновение две бухты стали двумя баскетбольными командами. Хотя на спорт это походило мало. Мальчишки то хамски пялились, то резко отводили глаза от голых грудей и других то и дело выныривающих из воды девичьих прелестей. Одни краснели и от стеснения держались в стороне, почти не принимая участия в игре, другие вели себя нарочито нахально. Старший, пятнадцатилетний, конечно же почитавший себя абсолютно взрослым мужчиной, пытался заигрывать с наглоглазой блондинкой и постоянно держаться к ней ближе, чтобы ненароком коснуться или нарочно и нагло пощупать. Блондинка, конечно же почитавшая его молочным мальцом, держала себя высокомерно. Девчонки непрерывно хихикали, показывая, что ничуть не стесняются малолетних «младенцев», лишь забавляясь их обожанием…

Нежданно наглоглазая беловолосая бестия посмотрела прямо на Николая и сделала ему зазывный жест рукой, приглашая: «Давай с нами!». Чуб вздрогнула, взъерошилась от возмущения. Но главный удар ожидал ее не справа, а слева.

— Я думал, — мажор не счел нужным понизить голос — как и Даша, он просто не привык думать о том, слышат ли его окружающие и что они думают об услышанном, — ты предложишь мне что-то покруче. Ее, например… Это же Дображанская? Катя? Вот если она ща-а-с разденется, я соглашусь — такого действительно за деньги не купишь. Во всяком случае, никому пока не удавалось…