Никогда тебя не отпущу - [111]

Я ставлю коробку на столешницу в кухне.

– Как дела?

Софи отрывается от холодильника с губкой в руке и корчит отвратительную гримасу:

– Мне кажется, что кто-то проводил здесь научный эксперимент.

На ней бандана, волосы она перекрасила в светлый медовый цвет, почти в свой естественный оттенок. Так она даже больше похожа на Эндрю, но подобные мысли уже не причиняют мне боль, не возвращают меня к прежним страхам. Это просто Софи. Не Эндрю, никто другой, только моя чудесная дочь.

– Ты уверена, что тебе не нужна помощь?

– Спасибо, ма, но ты уже сделала достаточно.

Она замечает коробку и заглядывает в нее. Я положила туда органический хлеб, смесь сухофруктов, несколько видов вегетарианского супа, консервированную приправу для спагетти и разные виды макарон. Она смотрит на меня.

– Ты же знаешь, что я могу купить еду, верно?

– Я хотела снабдить тебя самым необходимым.

– Необходимым? Да у нас и шкафов не хватит под все это. Ты вчера их почти все заполнила.

Я робко улыбаюсь:

– Что я могу сказать? Я мать. Не хочу, чтобы ты питалась одной картошкой фри. В любом случае Джаред, вероятнее всего, съест большую часть моих подношений.

– И то правда. – Она смотрит на часы. – Он вечером придет.

– Он уже обосновался на новом месте?

– Ага. Причем неплохо.

Джаред нашел дом в центре города и снимает его с друзьями. Хотя я больше не переживала из-за того, что Джаред чем-то похож на Эндрю, я все равно волновалась, как бы они с Софи не стали жить вместе. Я хотела, чтобы у Софи была свобода, чтобы она могла насладиться своим первым годом обучения. Мне стало легче, когда она сказала, что они будут жить порознь.

Софи начинает вытаскивать продукты из коробки. Я хочу помочь, но усаживаюсь за наш старый кухонный стол, который я отдала ей, когда переезжала из временного жилья в небольшой, но яркий домик на две спальни возле океана. Мы с Ангусом каждое утро гуляем по пляжу. В начале, когда я еще страдала из-за предательства и лжи Маркуса, я гуляла там часами.

Паркер держала нас в курсе расследования и рассказала то, что знала. Маркус и Элизабет были женаты пять лет. Он действительно работал психиатром, они встретились в больнице, где она трудилась на добровольных началах. Они так хотели детей, что заложили свой дом, чтобы раздобыть денег на лечение бесплодия. Элизабет даже не успела рассказать своим родителям или сестре, что наконец забеременела. Я долго горевала по этому поводу, представляя себе, как она была взволнована и счастлива.

После смерти Элизабет Маркус перестал общаться со своей семьей и друзьями. Когда его уволили из больницы за кражу обезболивающих, он продал все, что у него было, кроме домика у озера, снял деньги со страхового счета и принялся путешествовать по всему миру, переезжая из страны в страну, пока не превратил свою ярость в план мести.

Полиция считает, что он с самого начала намеревался убить нас в доме у озера, – он дважды приглашал меня туда переехать, внушал, что там мы будем в безопасности. Они нашли мотоцикл под домом и некоторые другие улики: вот почему он, наверное, вышел со мной и ударил меня фонариком, не дожидаясь, пока мы все уснем. Он не мог позволить, чтобы я раскрыла план его побега.

Когда обыскали его дом, нашли паспорта, тысячи долларов наличными и подробные записи в его ноутбуке обо мне, Софи и Эндрю. Он много месяцев наблюдал за мной перед тем, как пойти работать волонтером в мою группу поддержки. Это все еще ужасает меня, когда я думаю о том, как впустила его в нашу жизнь. Я ведь была уверена, что люблю его. Паркер пыталась утешить меня и объяснила, что Маркус был очень умным человеком, но я все еще терзаюсь этой неотвязной злостью и страдаю от посттравматического стресса. В любой момент в течение всех этих месяцев он мог оборвать наши жизни.

Я не говорила полиции, что спровоцировало его нападение той ночью. Иногда я задавалась вопросом, что бы случилось, если бы я не рассказала Маркусу о тех таблетках. Мы могли бы долго жить вместе, а я и не знала бы, что он убийца. Но потом я поняла, что он потерял бы контроль над собой по какой-то другой причине, если бы я не сумела заполнить его пустоту, сгладить его страдания.

Я ходила к психиатру, Софи тоже посетила со мной несколько сеансов. Не одну неделю после этого пожара она спала в моей кровати, во сне тянулась к моей руке. Я делала то же самое.

Я наблюдаю сейчас за ней, как она приводит в порядок вещи в шкафах. Она, похоже, устала, но ее лицо расслаблено, кожа вокруг глаз и рта не напряжена. Так мучительно было видеть, как она постоянно сталкивалась с проблемами все эти месяцы. Ее отца убил человек, с которым встречалась ее мать, а затем Софи пришлось иметь дело с СМИ и пристальным вниманием общественности. Нас не одну неделю преследовали, нашу жизнь выставили напоказ, и каждый мог ее осудить и прокомментировать.

У нее все еще случаются приступы нелюдимого настроения, но, похоже, она немного повеселела. Она обрела новое восприятие искусства, обрела зрелость, которой не было раньше. Надеюсь, что смена окружения, учеба, друзья вытащат ее из темноты.

– Я нашла машину, – говорит Софи, оглядываясь на меня через плечо. – Один из друзей Грега продает свою «Акуру». Ей десять лет, но пробег небольшой. Грег сказал, что осмотрит ее и научит меня, как следить за маслом и давлением в шинах, и всему прочему. Круто, да?