Никогда не угаснет - [28]

Девочки остановились. Толпа на миг разъединила их.

— Соня! — позвала Инка. — Где ты?

— Я здесь, — грустно отозвалась Соня. — Ты видела рекламу?

Инка кивнула головой.

— Видишь… Теперь весь Киев будет знать парикмахерскую Янкелевича.

Она опустила голову, снова взяла Инку за руку.

— Как не хочется идти! Проводи меня домой…

Инке очень хочется что-нибудь сказать Соне в утешение. Но она ничего не может придумать. Во всех окнах квартиры Янкелевичей горит свет. Значит, не спят, ждут Соню.

— Ты придёшь завтра в школу? — спрашивает Инка.

Но Соня не отвечает. Она думает о своём. На щеках её вспыхивают два маленьких красных пятнышка. Быстро, взволнованно Соня говорит:

— Знаешь, что он мне сказал? «Я тебя кормлю, одеваю, учу. Я всё делаю, чтобы собрать капитал на твою взрослую жизнь. Ты должна иметь деньги, золотые вещи, потому что она недолго продержится!»

— Кто недолго продержится? — не понимает Инка.

— Советская власть. Так он говорит…

Нахмурив тонкие брови, глотая слова и слёзы, Соня решительно говорит:

— Так пусть он не кормит меня. Не надо. Я уйду от него и поступлю на завод. Буду работать.

Шефы

А Стёпки всё нет и нет. Каждый день Инка ждёт его в парке у голубого павильона. Не приходит Стёпка.

Возможно, он в милиции — попался на какой-нибудь мелкой краже? Может, болен? Мысли эти не дают девочке покоя. «Нельзя так сидеть сложа руки. — размышляет Инка. — Нужно действовать, искать, пойти к нему. Но куда?»

Между тем время идёт. Проходит месяц. Забот у Инки полон рот. Во-первых, приближается окончание второго триместра[3]. После уроков каждый день бригада собирается у Васи Янченко. Толя терпеливо, по два часа подряд, вдалбливает Инке в голову математику.

— Ну, скажи, что тебе непонятно? — спрашивает он.

Инка испуганно моргает глазами. Если б она знала, что именно ей непонятно. И всё-таки девочка очень старается, вдумывается, вникает, и, наконец, наступает день, когда она на уроке самостоятельно решает задачу. Александр Антонович ласково смотрит на неё и говорит:

— Хорошо. Точнее четыре.

Целый день у Инки именинное настроение. Правда, портит его Черепок.

— Ну, что, каланча, — смеётся он, — дозубрилась всё-таки?

— А тебе что, завидно, лодырь несчастный, — обижается за подругу Липа, — вот я сейчас бригаду соберу, и мы решим, что с тобой делать. Может быть, мы вообще от тебя откажемся!..

— Отказывайтесь, мне ещё лучше…

Ничто его не трогает. За последний месяц он получил пять «неудов», и положение бригады стало почти угрожающим. Черепок не хочет никого слушать и затыкает уши, когда Липа осыпает его упрёками. Целые дни он проводит на катке и даже в класс въезжает на коньках — весёлый, разрумяненный от мороза. Как ни в чём не бывало, усаживается на свою парту за голландской печкой и все уроки читает Шерлока Холмса.

В общем, бригада выносит постановление; направить Липу и Инку к Вовке домой. Пусть они расскажут Черепанову-старшему, какой у него прекрасный сынок.

— Вот увидите, — замечает Вася после того, как решение уже принято, — папа его выпорет…

— Я буду очень рада. Так ему и надо, — говорит Липа. Всё-таки, они с Инкой долго советуются, с чего начать разговор с Черепком-старшим. Как добиться того, чтобы он повлиял на Черепка-младшего, если возможно, без порки.

Итак, забот у Инки немало. И нет ничего удивительного в том, что девочка начинает постепенно забывать о синеглазом беспризорнике — Стёпке-Руслане. К тому же произошло ещё одно событие: на общешкольном собрании Лёня Царенко отчитывался о работе газеты «Красный школьник». Лёня попытался было произнести речь о задачах прессы вообще и о задачах школьной прессы в частности, о влиянии её на мировую революцию. Но Рэм словно холодной водой окатил его:

— Довольно демагогии, Царенко. Ты скажи, сколько раз за год вышла стенгазета?

— Ты же сам знаешь, — безнадёжно махнул рукой Лёня.

— Значит, два раза.

Лёня молчит. Очки упали на кончик носа. Он не ожидал, что дело примет такой оборот. И самое главное — сказать ему в своё оправдание нечего. Ни одна крылатая фраза не приходит на ум. В общем, большинством голосов собрание постановило: Лёню с должности редактора газеты «Красный школьник» снять. К удивлению Инки, её единогласно избрали редактором.

А вскоре произошло ещё одно важное событие: встреча с шефами.

В один из дней вместо первых двух уроков дети отправились на «Ленинскую кузницу». В красном уголке механического цеха собрались рабочие. Среди них были отец и мать Лёни Царенко, отец Юры Павлика, отец Васи Янченко, партприкреплённый отряда — Владимир Харитонович. Пришли Сима и тётя Мотя.

Дима стал за стол, покрытый красной скатертью, налил себе из графина стакан воды и, выпив его весь до дна, начал:

— Товарищи шефы! Приближается окончание второго триместра, и мы, ваши подшефные, пришли отчитаться. Самая лучшая бригада в группе — бригада Юры Павлика. Все члены её учатся на «хорошо», а сам Юра всегда получает только «очень хорошо».

Павлик-старший покраснел от смущения, а седоусый слесарь Пётр Максимович сказал:

— А ну, покажите нам этого самого Юру. Какой он? Мы на него посмотрим.

Юра встал, вытянув руки, смущённо глядя в пол.