Никогда не смотри через левое плечо - [51]

На протяжении всего этого краткого разговора Алекс так и не повернулась в их сторону. А Фил почему-то никак не мог решиться снова окликнуть ее. Так он и топтался посреди палаты, уставившись на лицо больной. Алекс очень исхудала, и теперь на ее бледном лице сильно выделялись скулы. Глаза же, наоборот, словно ушли вглубь и теперь казались черными провалами. Особенно поражал их «стоячий» взгляд, похожий на спокойную черную воду заросшего пруда. Она механически водила щеткой по волосам, одним и тем же движением по одной и той же пряди. Волосы немного отросли, и блонд у самых корней сменился более темным цветом, но не темно-русым, а каким-то серым, седым.

Это было жутко и непонятно. Как могли волосы матери вдруг в одночасье сделаться седыми? Будто бы вместе с разумом она потеряла и жизненные силы, и теперь медленно умирала от недостатка воли к жизни.

– Госпожа Александра! Алекс, смотри, кто к тебе пришел. Филипп пришел, – сказала Анна.

Таким голосом обычно говорили с маленькими детьми. Мать снова не отреагировала, а Филу сделалось совсем страшно. Он почувствовал, что не может больше выдержать и минуты, и сам сейчас закричит диким голосом и понесется по коридору. А потом его поймают здоровые санитары, скрутят и отправят в одну из этих камер, которые здесь называются палатами. И будет он сидеть в такой же камере, пустыми глазами уставившись на стену.

Но он должен был попробовать.

– Мама… мама! – Фил подошел к Алекс и взял ее за руку.

Слезы душили его. Она спокойно сидела, так и не повернув головы. Тогда он сильнее сжал ее руку. Он знал, у нее очень чувствительные руки. Когда, бывало, он слишком сильно обнимал ее или слишком крепко сжимал ее ладонь, она всегда морщилась от боли и называла его медведем. Но сейчас ее лицо по-прежнему оставалось бесстрастным и отрешенным.

– Бесполезно, – заметил санитар, из деликатности подождав немного. – Идемте отсюда. Я вас провожу к доктору.

Мальчик ожидал, что и кабинет врача заперт, но оказалось, что врач передвигается по отделению свободно, хотя вначале было похоже, что кроме санитара все являются узниками этого страшного места.

Врачом оказался маленький тщедушный старичок. Тонкие, как пух, абсолютно белые волосы торчали во все стороны, делая его голову похожей на одуванчик. На лице выделялся огромный нос. Создавалось впечатление, что долгое время он питался всеми соками этого жалкого тела, чтобы к старости гордо восседать посреди лица, демонстрируя своим видом, кто здесь главный. Еще этот врач носил длинную еврейскую фамилию, повторить которую не в силах был бы даже полиглот, и Фил сразу же пропустил ее мимо ушей.

– Что я могу вам сказать? – проговорил доктор писклявым голосом, – болезни такого рода приходят сами собой и точно так же уходят. Лечения от них нет. Но однажды больная может проснуться такой же, какой была до этого… мнэээ… печального случая. А может и до самой смерти пребывать в состоянии… неадекватности. Как кому повезет. Будем надеяться, что Александре Карми повезет. Но когда это везение случится, мы знать не можем.

Уже потом, когда они с Анной вышли из дверей приемного покоя, сопровождаемые все тем же санитаром, Фил неожиданно спросил:

– А что там за памятник? Можно посмотреть?

Санитар лишь пожал могучими плечами и махнул рукой – смотри, мол.

Фил помчался к памятнику и застыл перед серым гранитным обелиском, на котором было выбито: «Димитрос Пападас, профессор, главный врач психиатрического отделения больницы святого Игнация. Погиб от руки пациента». Эту же фамилию носил один из учеников школы, и Фил, взглянув на дату рождения, подумал, что убитый мог бы быть его прадедом. Он попытался представить Димитроса Пападаса огромным мужиком в латах, сражающимся с вооруженным до зубов сумасшедшим. Но на память почему-то все время приходил маленький врач с большим носом. И хотя в герои он не годился, Фил вдруг понял, что каждый работник этой унылой больницы постоянно рискует своей жизнью.

Молчаливый и печальный, он вернулся к Анне.

Глава 5

– Так-так-так, – говорил Беркеши, слушая Фила.

Тот взахлеб рассказывал о посещении больницы, причем весь его страх словно рукой сняло.

– Значит, в любой момент? Что ж, было бы неплохо, если бы твоя мама смогла вернуться домой.

– Еще бы. Врач сказал, что она станет такой же, как и была. И мы снова сможем жить втроем в нашем новом доме. Или поедем путешествовать далеко-далеко.

– Ты хочешь путешествовать? – спросил Иштван.

– Конечно. Кто же не хочет? Я бы в Америку поехал к индейцам.

Иштван мягко улыбнулся и потрепал Фила по голове.

– Боюсь, что индейцы теперь стали другими. Но можно и в Америку. В Перу. Я тоже всю жизнь мечтал там побывать.

– Туда и поедем, – тут же решил Фил. – И ты с нами.

Он желал фантазировать о будущем, как желает путник глотка свежей воды. Несмотря на все свои способности, Фил был всего лишь подростком, который устал от несчастий, преследующих его семью.

Иштван достал атлас, и они провели великолепный вечер, выбирая маршруты и попутно изучая все самое интересное, что могла бы принести такая поездка.

– А знаешь, – вдруг сказал Фил, – в нашем городе когда-то жил маньяк-убийца. Кто-то вроде Чарльза Мэнсона. Он был совсем-совсем ненормальный и хотел только одного – убивать. А потом его посадили в психушку. Да-да, в нашу городскую психушку, туда, где сейчас…– мальчик хотел сказать «моя мама», но почему-то не смог произнести эти слова. – Ну вот, и он там убил главврача. А знаешь, кто был этот врач? – Фил сделал огромные глаза. – Это был прадедушка нашего Пападаса. Того самого, друга Редли. Я сегодня видел там памятник.