Никогда не поздно - [12]

– Беспечная. Или, может быть, женщина, которая имеет скрытые мотивы.

Чтобы избежать упорного взгляда Рэя, Фэй разглядывала конверт. Ей было неловко разговаривать с ним о подобных вещах.

– Единственным мотивом может быть желание открыть глаза Рози.

Рэй одобрительно кивнул, будто перед ним сидела ученица, давшая правильный ответ, и спросил:

– На что?

– Очевидно, на тот факт, что дочь – неподходящий любовный объект для отца. Но почему таким жестоким способом?

– Может быть, она искренне считала, что девочка крепко спит. Это загадочный момент, а Карлотта – загадочная женщина. Помни, это роман о любви и предательстве.

Предательство! О предательстве я знаю все! Может быть, именно поэтому он хочет, чтобы я играла Карлотту?

– Я понимаю, о чем роман, но я совершенно не уверена, что могу справиться с ролью.

– Можешь. Доверься мне.

Фэй подумала, что для нее эта фраза полна иронии. Когда-то она доверяла ему, и что из этого вышло?

– Единственное, что ты можешь сделать, – это дать мне дочитать роман. Я сразу же тебе позвоню.

Она сама не ожидала, что ее ответ прозвучит так резко, но Рэй был уже на ногах. Фэй проводила его до двери, и он на мгновение задержался. Глаза его потемнели. Он произнес ее имя и приподнял руку, словно собираясь прикоснуться к ней, но потом безразличным тоном бросил:

– Спасибо. Жду твоего ответа, дорогая.

«Дорогая» резануло как бритвой, потому что когда-то у них с Рэем была такая шутка. Родители Фэй называли друг друга «дорогой» и «дорогая», как и родители Рэя – Том и Морин Парнелл, жители сумрачного Бруклина. Они с Рэем решили, что «дорогим» ты называешь кого-то, кого больше не хочешь называть «любимым». «Дорогой» означало старость, скуку, отсутствие сексуальности. Так обращается сиделка к прикованному к постели пациенту.

– Пошевели мозгами, – сказала она вслух самой себе, подражая Кейси. – Почему Рэй должен помнить, о чем мы говорили двадцать лет назад?

Она нетерпеливо стащила с головы полотенце и запустила пальцы в еще влажные волосы. Конверт упал на ковер, она подняла его, с замирающим сердцем вскрыла и обнаружила ксерокопию газетной статьи. Это было обозрение из «Сан-Рафаэл таймс», написанное в марте 1971 года, и называлось оно «Колокол, книга, свеча: истина магии». Она стала читать, пытаясь как можно лучше представить себе костюм, в котором играла в пьесе Ван Друтена, и атмосферу маленькой сцены уже несуществующего театра.

«В роли Джилиан Фэй Макбейн заставляет нас поверить в существование иного мира. Играя современную ведьму, мисс Макбейн удается показать зрителям женщину из плоти и крови, но в то же время обладающую даром настоящей магии. Ее красота – красота истинная, вневременная, но именно игра мисс Макбейн покоряет и убеждает публику. Дело не только в несомненном мастерстве, которому можно научиться, мисс Макбейн обладает тем редким качеством, которому нет подходящего в человеческом языке определения, и потому мы обычно говорим: «В ней есть нечто«. Нам лишь остается увидеть, чего она достигнет с помощью этого нечто«.

Она долго сидела, уставившись в текст невидящим взглядом. Последняя фраза ранила ее особенно сильно. Фэй знала, что у Рэя и в мыслях не было посмеяться над ней, заставив прочитать этот отрывок, но почему он вообще хранил его? Он не был режиссером пьесы и вообще не имел к ней никакого отношения. А он приносит ксерокопию статьи старой газеты, как будто это букет цветов, который можно купить по дороге.

Она играла Джилиан в самом расцвете своей любви к Рэю, когда все казалось возможным, даже волшебство. Она была все той же девочкой из Сайервилла, которая верила, что может совершить все, и лишь часть этой веры исходила от нее самой. Куда большим она была обязана Рэю, дававшему ей тот заряд дополнительной энергии, который заставлял ее чувствовать себя непобедимой. Никто из них никогда не умрет, они никогда не будут называть друг друга «дорогой» и никогда не потерпят поражения.

Неужели Рэй не понимает, что она стала совсем другой?

Шерри Брукс жила в роскошном доме, располагавшемся на трех уровнях в Лоурел-Каньоне. Бассейн был на втором уровне, но сегодня часть его накрыли настилом для танцев. Бассейн окружали три ряда фонарей из тыкв с прорезанными отверстиями в виде глаз, носа и рта, сделанных на заказ. Фэй совсем забыла о том, что был канун Дня всех святых, – об этом так легко забыть в Калифорнии, – и надела кашемировое короткое платье с широким поясом, который подчеркивал ее тонкую талию. Платье было светло-серое, пояс золотой, и, повинуясь внезапному порыву, она вынула из вазы три настурции и воткнула их в волосы.

Шерри устремилась навстречу в платье от Бетси Джонсон в кружевных оборках, которое, пожалуй, больше подошло бы женщине возраста Кейси.

– Фэй, ты сногсшибательно выглядишь! – Она вложила в тон слишком много удивления, будто ожидала, что Фэй будет похожа на чучело. Она чмокнула воздух около щеки Фэй и промурлыкала: – Я специально пригласила тебя, чтобы познакомить с человеком, от которого ты будешь без ума.

Фэй улыбнулась, но даже не спросила, кого Шерри имеет в виду. Эта женщина славилась тем, что думала, будто у нее особый дар сводить людей, и часто указывала на счастливые пары как на результат своих усилий. Как правило, она была ни при чем. Шерри еще известна тем, что вышла замуж за очень богатого человека и удачно развелась, получив целое состояние.