Никогда не подсматривай - [59]

— Самое забавное в вас то, что вы изрекаете совершенно абсурдные вещи таким серьезным тоном, — заявил де ла Рош.

Тон у него был такой, словно он сделал мне самый изысканный комплимент. Я посмотрела на него, приподняв брови.

— Что я сказала абсурдного, месье?

— Да так. Забудьте. Это неважно. Вы просто прелесть.

По-моему, говоря об абсурдных вещах, он позабыл кое о чем. О том, что в умении изрекать абсурдность он может дать мне десять очков форы. Что значит, что я «просто прелесть»? Что я изрекаю абсолютно абсурдные вещи? Не вижу в этом ничего прелестного. Глупо. Но может быть, ему нравится, когда женщины изрекают глупости. Всякое бывает. Правильно, кто сказал, что женщина должна быть умной? Это ей ни к чему. Умом должны отличаться исключительно мужчины. А с женщин хватит того, что они красивы.

Результатом моих домысливаний оказалось то, что я стала сердиться на де ла Роша, словно он назвал меня глупой. Полагаю, что он сам и не подозревал о подобных вещах. Женская логика — страшная штука.

— Не нужно быть столь мрачной, — продолжал де ла Рош, — вам не стоит думать о таких вещах.

— Не знаю, о чем мне нужно думать, — немного запальчиво отозвалась я, — но мне в голову постоянно лезут исключительно мрачные мысли. Особенно сейчас.

Он снова рассмеялся, прерывая мои попытки настроиться на похоронный лад. Я понимала, что нельзя смеяться, когда кто-то умер, но не могла удержаться и прыснула.

— Вы постоянно меня смешите, — заявил он, — мне очень нравится ваше чувство юмора.

— Тогда вы — единственный, кому оно нравится. Все остальные считают, что я слишком много язвлю.

— Не слишком, — успокоил меня де ла Рош.

Помолчав, он добавил:

— Может быть, присядете, мадемуазель? Или вы считаете, что наша беседа закончена?

Я пожала плечами и села. Не знаю, что он называет беседой. Но до сих пор он еще ничего путного не сказал, за исключением сообщения о смерти Грандена. Вспомнив об этом, я спросила:

— И что теперь делать?

— О чем вы?

— О том, что произошло с месье Гранденом, конечно.

— А что теперь нужно делать? А мой взгляд, уже немного поздно.

— Господи, какой ужас! — вдруг воскликнула я, — когда мои родители узнают..!

— О чем? О том, что он умер?

— Конечно! Представляю, как рассердится мама!

— Интересно, — глубокомысленно проговорил де ла Рош, — на что она может рассердиться? У меня, например, не возникает ни одной причины для этого.

— Она рассердится, что он умер и теперь я не могу выйти за него замуж. Поверьте, месье, она обвинит во всем меня.

Он непонимающе взглянул на меня.

— Ваши родители знают?

— Нет.

— Тогда у них нет причин сердиться.

— Это вы так думаете. А на самом деле, мама именно так и подумает. Она скажет, что так долго старалась, искала для меня подходящего мужа, а он взял и умер. И это, конечно, потому, что от меня исходят какие-то вредные флюиды. Или еще что-то в этом духе.

— Забавно. Но всегда можно найти ему замену. Пусть не столь подходящую, но все-таки…

— Как, еще один? Ну нет, я не хочу, — я решительно воспротивилась этому допущению, — достаточно Алиенор, которую выдали замуж за человека, которого она вообще не знала.

— Тогда у меня есть на примете одна кандидатура, — сказал де ла Рош, на мой взгляд слишком легкомысленно.

Я, конечно, тут же захотела узнать, что это за кандидатура.

— Кто?

— Я.

— Вы? — я вытаращила глаза, — что вы имеете в виду?

— Только то, что сказал. Или вы считаете, что меня можно понять как-то иначе?

Я не знала, как его вообще можно понимать. Я сидела с таким видом, словно только что упала. Мне хотелось как следует потрясти головой, чтобы прийти в себя и задать свой вопрос еще раз. Для того, чтобы убедиться, что я ослышалась.

— Погодите, месье, — я помахала рукой, чтобы он не перебивал меня, — вы хотите сказать, что делаете мне предложение?

— Допустим.

— Что значит, допустим? Делаете или нет?

— Хорошо, делаю, если вам от этого легче.

Теперь я замолчала надолго. И не потому, что не знала, что сказать. Точнее, то, что я могла сказать, озвучивать было нельзя. Это не ругательства, нет, просто бессвязные междометия, что-то вроде «Господи помилуй!» и «Мамочка моя!». Ох, некстати я вспомнила маму!

— Может быть, что-нибудь скажете? — сказал де ла Рош, когда у него закончилось терпение.

— Что?

— Все равно, что. Например, Боже мой. Или нечто подобное. Отреагируйте как-нибудь.

— Вы не шутите? — спросила я на всякий случай.

— Как с вами трудно, — вздохнул он, — нет, я не шучу. С вами всегда так шутят?

— Нет. Простите. Просто я слишком ошеломлена. Никогда не подозревала, что вы…

— Я тоже.

Я повернулась к нему.

— Что, простите?

— Я тоже не подозревал, что когда-нибудь предложу кому-нибудь выйти за меня замуж. После Элизы. После этой невыносимой, ужасной и бессовестной женщины. Так что, считайте, что это произошло спонтанно.

— Как?

Замечательное слово. Вот, если бы только я знала, что оно означает!

Де ла Рош фыркнул.

— Неожиданно, — пояснил он.

Я кивнула, чтобы показать, что поняла.

— Вы всегда так делаете предложение?

— Нет. В первый раз.

— Как? А Элиза? Вы ведь делали ей предложение.

— Нет. За меня постарались родители. Точно так же, как и ваши. Они сами выбрали мне невесту. Все было решено без моего участия.