Никогда не говори: не могу - [4]

– Тут вот какое дело, – заговорил Семеныч, косясь на облачившегося в куртку капитана. – Поговорить с тобой хочу. Давно уже собирался.

– Говори, – позволил Бондарь.

– Через месяц ты вообще в мишень попадать перестанешь, если будешь продолжать в том же духе.

– В каком духе? – безразлично спросил Бондарь, прислушиваясь скорее к мятному вкусу во рту, чем к словам собеседника.

– За воротник закладывать в рабочее время, – натужно закончил Семеныч.

– Фи, как прозаично. За воротник! В рабочее время я позволяю себе лишь пару сухих мартини с водкой и лимонным соком.

– Не знаю, как насчет мартини, а водочкой действительно попахивает. Это все потому, что не закусываешь. Ты хоть завтракал сегодня?

– Поджаристая булочка, – начал перечислять Бондарь, – кусочек масла, блюдечко оливок и сельдерей с дольками сыра. Этого мне показалось мало, поэтому в дополнение пришлось заказать дюжину устриц.

– Где заказать? – опешил Семеныч.

– В нашем буфете, естественно. Там подают превосходных устриц. Но особенно меня порадовал сегодняшний обед. Бифштекс, охлажденное шампанское и горячий кофе с ирландским виски и со сливками. – Закончив свою насмешливую тираду, Бондарь не преминул вернуть камешек, брошенный в его огород: – Ты хоть сегодня обедал, Семеныч?

– Эх, капитан-капитан, – покачал головой Семеныч. – Все шутишь. А ведь я серьезно. Смотреть на тебя больно. Пропадаешь ты.

– Чую с гибельным восторгом, – туманно высказался Бондарь.

– Какой там восторг, к свиньям собачьим. Глянь на свою мишень. Не стыдно?

– Ну-ка, дай сюда другую. Только не с человеком, а с машиной. Я тебе сейчас покажу, как нужно стрелять.

– Уже показал, – проворчал Семеныч, тем не менее выполняя просьбу.

– Фломастер есть? – спросил Бондарь, принимая протянутый лист.

– Тут тебе не художественная мастерская. Еще краски попросил бы.

– Ручка?

– Ну, этого добра хватает. – Семеныч выполнил и эту просьбу.

Вооружившийся ручкой, Бондарь разложил мишень на столе и принялся выводить на ней большие печатные буквы. Бумага лохматилась и рвалась. Семеныч беззвучно шевелил губами, пытаясь сообразить, что за слово возникает на листе. Оно оказалось ему совершенно незнакомо.

– Са-аб, – прочитал он, когда мишень вновь перешла в его руки. Загадочная надпись была начертана прямо над силуэтом автомобиля, изображенным спереди. «Яблочко» помещалось на том месте, где должен был находиться воображаемый водитель. – Что такое «сааб»? – спросил Семеныч.

– Есть такая иномарка, – пояснил Бондарь, неизвестно отчего хмурясь. – Но это не важно. Я сделаю пять выстрелов на скорость. С двадцати пяти метров. Если хоть одна пуля пройдет мимо центра, я проиграл спор.

– Мы разве поспорили?

– Считай, что да. Промажу – брошу пить. Попаду – ты меня больше не достаешь своими нравоучениями. Договорились?

Семеныч посмотрел на мишени, развешанные в подвале на специальных кронштейнах. Те, что находились на выбранной капитаном дистанции, были размером с книжку – так воспринимал их человеческий глаз в сумраке подвала.

– Давай хоть освещение прибавлю? – снисходительно предложил Семеныч. Он был уверен в победе. Исход спора, предложенного хмельным капитаном, казался предрешенным.

– Не надо, – сказал Бондарь. – Это же «Сааб». Я в него и с закрытыми глазами попаду.

– Хозяин – барин…

Пожимая плечами, Семеныч отправился вешать мишень. Покончив с этим занятием, он так же неспешно вернулся назад и прищурился, пытаясь представить себя на месте стрелка. «Яблочко» на силуэте автомобиля было почти неразличимо.

– Готов? – спросил Семеныч.

– Почти, – откликнулся Бондарь.

Держа пистолет стволом вниз, он просунул указательный палец в дужку предохранителя и осторожно установил его на изгибе курка. Потряс свободно висящей рукой, расслабляя мышцы. Расставил ноги чуть шире. Покрутил шеей.

– Готов.

– Я начинаю обратный отсчет, – предупредил Семеныч. – Поехали! Три… два… один… ОГОНЬ!

Казалось, стены слегка вздрогнули, когда пять кусочков медно-никелевого сплава, один за другим, вспороли сумеречный воздух подвала. Это продолжалось не дольше двух секунд.

– Последний выстрел был самым неудачным, – объявил Семеныч, опуская оптический прибор, сквозь который следил за мишенью. Его голос был неуверенный, вид – обалделый.

– Неужели промазал? – спросил Бондарь, пряча «вальтер».

– Отверстие прошло по самому краю.

– Но все равно в «яблочко»?

– Да, – подтвердил Семеныч. После чего непоследовательно возразил: – Но этого не может быть! Пять попаданий, елы-палы!

– Я стрелял по «Саабу», – сказал Бондарь, будто это что-то объясняло.

– Ничего не понимаю.

– Не бери дурного в голову. И будь здоров.

Открыв железную дверь, Семеныч молча смотрел вслед Бондарю, поднимающемуся по бетонной лестнице. Уже добравшись до самого верха, когда на виду остались только его ноги, тот прокричал:

– Кстати, если надумаешь подавать на меня рапорт, то не забудь упомянуть результаты последних стрельб. Я еще на кое-что гожусь, а?

Семеныч лишь крякнул. А оставшись один, первым делом отправился посмотреть на мишень, потому что впервые в жизни усомнился в надежности оптики. Мишень не исчезла, как и пробитые в ней отверстия. Полюбовавшись ими на просвет, Семеныч почесал затылок и задумчиво пробормотал: