Никогда не говори мне «нет». Книга 4 - [34]

Пытаюсь говорить, но он поворачивает меня к себе, долго и пристально смотрит в глаза, отчего я теряю дар речи. Никогда на меня так не смотрели. Сердце выпрыгивает из груди, и все мысли сосредоточены на одном: не забывать дышать.

Не выдерживаю взгляд, опускаю глаза, смотрю на его руку на моём плече, красивая, мускулистая, немного грубая рука. Она скользит вниз, на предплечье, захватив тонкую бретельку платья. Я дёргаюсь от прикосновения к голой коже, как заряд тока по телу, вскидываю голову и чувствую, как другая его рука обхватила мой затылок, а губы накрывают мой рот. Вырывается судорожный выдох, потом стон, похожий на крик. Поцелуи яростные, дикие, необузданные. Я цепляюсь за его рубашку, его руки и губы обжигают, я отвечаю, с упоением, наслаждением, торопясь вернуть ласки, подаренные мне.

Без каких-либо предупреждений он резко подхватывает меня на руки, быстро идёт в сторону спальни, останавливаемся возле кровати. Лихорадочно расстёгиваю его рубашку, хочу увидеть его тело, пытаюсь отодвинуться, но он удерживает, скользя под платье, поднимая его до талии, открывая для поцелуев мою грудь, живот, бедра. Откидываю голову, отдавая себя всю в его распоряжение, цепляюсь в его окаменевшие плечи. Возбуждение закручивается внутри спиралью, а ноги сводит от желания и напряжения.

Он не даёт мне возможности действовать. Я хочу целовать, хочу подарить ему ласку и наслаждение, но только получаю. Я отчётливо чувствую его желание, которое подстёгивает меня ещё сильнее, хотя куда уж сильнее. Его губы повсюду, его руки действуют умело и нежно, я так часто близка к грани, что мышцы живота сводит, и почти больно.

– Пожалуйста! – молю я.

Он проникает в меня глубоким требовательным движением, кричу от невероятно острого ощущения. Он отодвигается, чтобы понять, что не так, вцепляюсь в волосы, тяну к себе. Расширившимися от удивления и желания глазами упиваюсь видом пришедших в движение мышц пресса и упругих плеч. С каждым глубоким и плавным толчком всё лучше подстраиваюсь под заданный ритм. И вот я уже неистово поддаюсь ему навстречу, дико вскрикиваю, умоляю не останавливаться. Мечусь в его руках, он, тяжело дыша, останавливается на мгновение, едва заметное. Протестующе стону, заставляя продолжать размеренные жадные движения. Краем сознания радуюсь, что могу не сдерживать эмоций, как всегда делала с Рустамом, и никто не услышит здесь моих криков. Изгибаюсь под шквалом удовольствия от особо глубокого движения, затронувшего что-то внутри, что заставляет зависнуть на самой грани, отчаянно желая освобождения:

– О, Господи, Данила…

Мои последние слова, кажется, наконец-то срывают его с катушек. Вся сдержанность, которая присутствовала в нём до этого, испарилась. Остались дикие лихорадочные движения. Он наклоняется, требовательно захватывает мои губы, проникая языком в рот, и делает тот самый, что-то задевающий внутри толчок. Я взрываюсь. Распахнув от потрясения глаза, дико несдержанно ору, царапая ему спину, конвульсивно сжимаясь вокруг него.

– Да, вот так! Теперь всё будет хорошо! – горячо шепчет он мне на ухо и без сил наваливается на меня, вдавливая в мягкую кровать.

Да, я знаю, теперь всё будет хорошо!

Он лежит на животе, рядом со мной. Я кладу руку на его макушку, зарываюсь пальцами в жёсткие волосы, другой поглаживаю его влажную от пота спину и плечи. Через минуту он слегка шевелится, пытаясь отодвинуться, неосознанно прижимаю его голову ещё сильнее.

– Тебе нужно отдохнуть, – говорит он и встаёт с постели.

– А тебе?

– Мне тоже, – он натягивает боксёры, идёт в ванну.

– Ты вернёшься?

– Да.

Слишком выматывающий и напряжённый получился денёк. Я не дождалась, когда он ляжет в постель. Уснула, настолько умиротворённая, как никогда. Даже не помню, когда мне последний раз было так хорошо и спокойно.

Ох уж эти привычки! Привыкнуть трудно, искоренить ещё сложнее. Просыпаюсь в пять утра с мыслями о том, что нужно идти топить тындыр и ставить тесто. Только открыв глаза, понимаю, что таджикский сон закончен. Упоительное счастье переполняет меня до краёв. Любимый. Он спит с другой стороны кровати, так далеко. Чтобы дотронуться, мне нужно подвигаться к нему. Зачем такая большая кровать, если живёт один? Отгоняю мысли обо всех женщинах, которые побывали в этой постели. Когда тебя целуют так, словно ты самая желанная на земле, то о каких-то мифических подругах думаешь в последнюю очередь. Если до сих пор никто не занял место рядом с ним, то теперь этот одинокий волк – мой. И по-другому быть не может. Он не сказал ни слова любви, но то, что было вчера, говорит лучше всяких слов.

Спать совсем не хочется. Осторожно, чтобы не разбудить, подползаю к нему ближе и сажусь рядом, по-турецки скрестив ноги. Он лежит на спине. Сон почему-то не смягчил черты его лица, на нём напряжённое выражение, словно и во сне он решает какую-то проблему. Хочу стереть эту хмурую складку у переносицы, хочу разгладить морщинки на лбу. Хочу прикоснуться, но боюсь разбудить. Перевожу взгляд ниже, любуюсь сильным красивым телом, рельефная мускулатура груди и плеч, упругий пресс, покрытый мягкими завитками темных волос.