Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы - [52]

— По решению правительства, — продолжал докладывать Королев, — 2 февраля произведено испытание ракеты совместно со специальной боевой частью (слово «ядерная» исключили из официального лексикона особой инструкцией. — С. X.).

Запустили ракету Р-5М (так назвали ядерную модификацию «пятерки») со специальной площадки полигона Капустин Яр под Сталинградом, где все оборудовали для измерения параметров ядерного взрыва. Испытания прошли не очень удачно, перед стартом отключился обогрев головной части, на морозе атомный заряд застудился, и, хотя автоматика подрыва сработала исправно, получился так называемый тлеющий подрыв, взрыв не добрал и половины расчетной мощности. Но это не обескуражило отца. В начале пути встречается всякое. Игорь Курчатов, докладывая о происшедшем, сказал, что главное проверено — ядерная боеголовка, доставленная к цели ракетой, сработает.

Отец поздравил Королева с огромным достижением, сказал, что благодаря ракетчикам страна почувствовала себя гораздо увереннее. Испытания Р-5 с атомным зарядом оказали заметное влияние на поведение отца в переговорах с нашими бывшими союзниками. В первую очередь, с Францией и Великобританией. Советский Союз становился реальным обладателем оружия исключительной силы. Пусть пока США оставались недостижимыми, но в Европе Р-5 не знала преград. Не важно, что счет ракет пока шел на единицы. Воевать отец не собирался, а для того чтобы пригрозить, хватало самого факта наличия нового оружия.

Отец вернулся к карте, он просто впился в нее взглядом.

— А сколько зарядов потребуется, чтобы вывести из строя Англию? Вы не подсчитывали? — обратился он к Королеву. Великобритания тогда считалась главным и самым мощным союзником США, а следовательно, нашим врагом номер два.

Сергей Павлович не успел ответить.

— Пять, — отозвался Устинов и, помедлив, добавил: — А для Франции чуть побольше — семь или девять, в зависимости от выбора целей.

— Всего пять? — с некоторым недоверием повторил отец.

— Достаточно пяти, чтобы подавить оборону, нарушить связь и транспорт, не говоря уже об уничтожении крупных городов, — тон Устинова не допускал и тени сомнения.

— Страшно себе представить, — не то ужаснулся, не то восхитился отец. — Во время войны мы не могли и помыслить о подобном…

Он осекся. В ангаре повисла тишина. Королев переминался с ноги на ногу, не решаясь возобновить свой доклад.

— Да, ужасная сила, — как бы очнулся отец. — Прошлая война была кровавой, а с такими зарядами она становится просто невозможной. Пять зарядов — и нет целой страны. Ужасно.

Отец снова замолчал. На сей раз всего на несколько секунд.

— Ну, что вы нам еще приготовили? — обратился он к Королеву. Сергей Павлович повел процессию к соседнему стенду.

— Если на первых двух ракетах только учились, формировали отрасль, то теперь наступает новый ответственный этап организации серийного производства, массового внедрения нового вооружения в армию, — продолжал он.

Не все тут ладилось, переход от пушек к ракетам давался нелегко. Отец время от времени вмешивался в доклад. Задавал вопросы, а то, вытащив из толпы того или иного министра, начинал решать животрепещущую проблему. Тут же вступал Устинов, чувствовалось, что он осведомлен обо всем, без запинки давал краткие четкие ответы. Указания записывал в маленький блокнотик.

Отец остался доволен. И конструктор, и министр не только знали, чего они хотят, но и ясно представляли пути достижения цели.

К таким людям отец проникался особой симпатией, становился как бы их соучастником. Так произошло и на этот раз. Теперь Королев мог звонить отцу напрямую, в обход многочисленных бюрократических рогаток. Уже одна эта возможность, даже неосуществленная, позволяла разрешать проблемы, раньше, казалось, непреодолимые. Ну а в крайнем случае он снимал трубку и набирал четырехзначный номер телефона отца.

У двери в следующее помещение стоял еще один пост охраны, мы входили в святая святых. Новый зал-ангар впечатлял еще больше. Площадью он уступал предыдущему, но зато вытянулся вверх многометровой стеклянной башней-аквариумом. Только, в отличие от аквариума, окна покрывал густой слой белой краски — защита от любопытного взора.

Увиденная конструкция поразила нас своими размерами. Ярко освещенный колодец цеха заполняла одна единственная ракета. Ее размеры, контур невольно ассоциировались со Спасской башней Кремля, то же сочетание устремленности к небу с земной кряжистостью фундамента. Там в полный рост стояла 270-тонная «семерка», Р-7. (К началу летных испытаний ее вес подрастет и достигнет 283 тонн.)

Столпившись у входа, все в молчании разглядывали это чудо техники. Королев наслаждался произведенным эффектом и не спешил начать пояснения. Наконец оцепенение прошло, и основная группа, задрав головы, двинулась вокруг ракеты. Королев то тыкал указкой куда-то вверх к самому потолку, то опускался почти на корточки. И говорил, говорил, говорил.

В своем рассказе Сергей Павлович особо остановился на боковушках, облекавших стройную фигуру центрального блока широкой расклешенной юбкой.

— Только такая полутораступенчатая схема позволила найти инженерное решение поставленной задачи, ведь термоядерная боевая часть, устанавливаемая на ракете, чрезвычайно громоздка, — подытожил Королев и замолчал, видимо ожидая вопросов. Молчали и слушатели. Отец потом признался, что он просто онемел, подавленный величием сотворенного руками человека.