Нихт капитулирен! - [24]

— Мндя уж. — вздохнул его приятель. — А могли бы на машине добраться. Дурак я, дурак…

— Погляди на это с другой стороны. Сделаешь родне приятный сюрприз.

— Тоже верно. — вздохнул Йоган. — Ну что, пошли?

Автобусы, к счастью, ходили невзирая на погоду, так что где-то через час парни уже были на месте. Увидав вполне себе немаленький двухэтажный особняк в центральной части Шарлотенбурга, Карл покосился на приятеля и мрачно спросил:

— А твой отец, он вообще — кто? Лучше подумай, прежде чем отвечать, потому что если он окажется каким-нибудь генералом, и я буду вынужден все время отпуска ходить по стойке «смирно» и строевым шагом, то в жизни тебе этого не прощу.

— Военные в друзьях у него водятся, и в немалых чинах. — хитро прищурился Йоган, но глядя на стремительно мрачнеющего Геббельса вздохнул, и серьезным тоном добавил. — Ладно, не кисни, а то у всех соседей молоко свернется. Инженер он. Один из ведущих инженеров Фердинанда Порше. Танки зубилом клепает.

— Зубилом? — изумился Карл. — Это как?

Арндт расхохотался.

— Пойдем. — подтолкнул товарища он. — Папа сам тебе все расскажет, зуб даю.

— Вот ты в кого такой словоохотливый. — пробормотал Геббельс, двигаясь к двери.

На стук дверь открыла пожилая горничная, смуглая, с иссиня черными волосами. Увидав Йогана она просто-таки просияла:

— Молодой синьор приехал! — воскликнула женщина. — Мадонна, да проходите же быстрее, такая погода на улице! Не хватало еще, чтоб вы простыли.

— Здравствуй, Мануэла. — Йоган улыбнулся и обнял горничную. — Я тоже по тебе соскучился.

— Пойду, доложу синьоре, она обрадуется. — женщина явно смутилась столь вольным поведением хозяина.

— Ага. — ответил Арндт. — Карл, ты так и будешь стоять столбом на пороге? Давай, скидывай шинель, а то она сохраняет под собой только уличный мороз. Вешалка слева от тебя.

Покуда парни снимали верхнюю одежду и обметали с сапог снег (сухой — не сухой, а налипло его на ноги прилично), Мануэла мухой успела сгонять к хозяйке дома, и та появилась на лестнице, ведущей на второй этаж, именно в тот момент, когда молодые люди взялись за свои дорожные чемоданчики.

Матушка Йогана оказалась женщиной достаточно высокой и статной, с горделиво посаженной головой, и теми хищными, но в то же время мягкими и чисто женскими чертами лица, которые характерны для женщин из благородных семейств Кастилии. Как и у большинства испанцев, многовековое владычество мавров на Пиринеях сказалось на цвете ее кожи, а вот три беременности (Йоган упоминал, что у него есть сестра и брат) на ее фигуре никак не отразились. «Алая роза в летнем саду ночью», пришло в голову Карла поэтическое сравнение. Было в этой женщине что-то жаркое, неистовое, необузданное даже, прикрытое внешней красотой, как лицо маской на венецианском карнавале.

— Мигелито, я с ума сойду с тобой! — воскликнула она, стремительно спускаясь к кадетам. — Ну почему ты не сказал, что приезжаешь сегодня? Отец бы вас встретил, а так — эта ужасная погода! Как вы добирались?

Оказавшись рядом с сыном женщина заключила его в объятья.

— Пустое, мама. Нормально мы добирались, на автобусе. — Йоган чмокнул мать в щеку и аккуратно освободился из объятий. — Познакомься с моим другом, Карлом Геббельсом. Карл, это моя мать, фрау Анна Арндт, в девичестве Сильва-и-Тахо, хотя она предпочитает обращение «донья Анна».

— Ах, Карлито, я так рада что ты приехал. — на сей раз настал черед Геббельса оказаться в объятьях. Он даже не успел вымолвить ни одной приличествующей случаю фразы. Йоган ухмыльнулся, как бы наглядно демонстрирую невысказанное: «А я говорил — именно так она тебя и будет звать». — Я так рада, что Мигель подружился со столь достойным юношей, как ты.

— Мама… — страдальчески вздохнул Йоган и закатил глаза.

— А что такого? — удивилась донья Анна. — Я действительно рада.

И, повернувшись к Карлу, который также успел выбраться из дружелюбных объятий фрау Арндт, добавила:

— Мигелито много писал о тебе и твоих приключениях. Знаешь, у него никогда не было настоящих друзей…

— Мама! — Йоган повысил голос.

— Все, все умолкаю. — улыбнулась донья Анна. — Мальчики, время — почти четверть второго. Быстрее переодевайтесь к обеду.

— О, шайзе! Как я мог забыть? — простонал ее сын.

— Что за выражения, молодой человек? — нахмурилась фрау Арндт. — Йоган-Мигель-Альбано Арндт, если вы позволите себе такое в приличном обществе, то опозорите и себя, и вашего отца, и свою форму.

— Прости, мама. — смутился Йоган.

— Все, время. Время, молодые люди. Гости начнут собираться через полчаса. Мануэла, покажи нашему гостю его комнату.

— Мам, я сам покажу. — поморщился как от зубной боли Йоган.

— Ну вот. — печально вздохнула донья Анна. — Дети вырастают, и родительской заботе в их жизни места не остается. Идите, молодые люди. Время поджимает. Карлито, мой сын покажет тебе твою комнату.

— Что за обед такой? — вполголоса поинтересовался Карл, когда молодые люди двинулись по лестнице.

— Склероз мой — враг мой. — прорычал Йоган. — Отец каждый год, тридцатого декабря, собирает своих друзей на торжественный обед. Чиновники, военные в звании от штабс-капитана, ученые. Все с женами и детьми.