Нидерландская революция - [2]

Поражает исключительно широкий размах исторической работы Пиренна. Описок его трудов, составленный в Льеже в 1926 г. по случаю сорокалетия его профессорской деятельности, заключает свыше 300 больших и мелких работ. О тех пор прошло еще 9 лет творческой работы. Но Пиренн не может быть причислен к довольно распространенному и среди историков тину ученого графомана, одержимого страстью к писанию, непрерывно разводящего водой небольшой запас идей и знаний. Все, что он пишет, ново, веско, содержательно, основано на зрелом исследовании и размышлении. Пиренн прежде всего медиевист. Но у него есть работы, посвященные и современной истории. Среди тем его ранних работ мы находим и архивоведение, и палеографию, и дипломатику, и латинскую филологию средневековья, и историческую географию. Его привлекает критическое издание текстов. Но уже рано сказывается интерес к истории средневековых городов. В 1889 г. вышла его работа «Histoire de la constitution de la ville de Dinant au moyen âge», положившая начало ряду ценнейших исследований по городской истории, — составляющих его главный вклад в науку. Мировой известностью пользуются такие его книги, как «Les anciennes démocraties des Pays-Bas» (Старинные демократии Нидерландов), 1910, и «Les villes au moyen âge» (Средневековые города), 1927. Но главным своим трудом, делом своей жизни Пиренн считал свою «Историю Бельгии», первый том которой появился в 1900 г., а последний, седьмой, в 1932 г. Этот труд был подготовлен множеством этюдов и специальных исследований по истории Фландрии, Генегау, Льежа, Гента, по истории отдельных эпох, особенно Бургундской, по истории революции XVI в., по истории Бельгии в эпоху Великой буржуазной революции во Франции, по истории революции 1830 г. Можно сказать, что вместе с подготовительными работами «История Бельгии» заполнила большую часть ученой жизни Пиренна.

Работы Пиренна выделяются глубоким знанием источников, точностью документации, необычайно широким охватом тем и материала. Его отличает тонкое чувство конкретного факта; он большой мастер исторического портрета, исторической живописи. Люди и события оживают под его пером. В своей исторической работе Пиренн большое место отводил частному, индивидуальному, личностям, историческим событиям.

Но наряду со специальными, конкретными исследованиями в трудах Пиренна большую роль играют также смелые гипотезы, широкие построения, иногда бросающие новый своеобразный свет на темные и трудные вопросы, но почти всегда парадоксальные, лишенные надлежащей теоретической, основы. Именно здесь сказались отрицательные результаты эмпиризма Пиренна. Он разделяет здесь участь большинства, буржуазных историков.

Его критики отмечают, что он не принадлежал к какой-нибудь определенной исторической школе; он многому учился у разных школ и в основном остался плюралистом и эклектиком. В своих трудах он считал необходимым подробно выяснять социальный и экономический строй изучаемого им общества. Лучшие его страницы посвящены социально-экономическим проблемам. Но и здесь в нем говорило чутье талантливого историка-реалиста, а не правильное историческое мировоззрение. Его ученик Гансгоф, думается, верно определил те основания, которые заставляли Пиренна выдвигать на первое место социально-экономические факторы. По мнению Пиренна, социально-экономические явления отличаются сравнительной простотой и притом допускают статистическую обработку, исключающую субъективные моменты; наконец, это — коллективные, массовые явления. Индивидуальные влияния сведены здесь к минимуму, и поэтому здесь, более, чем в других отделах истории, возможно научное изучение. Далее, социально-экономические явления имеют интернациональный характер; по сравнению с политическими событиями они поднимаются над национальной ограниченностью. Наконец, социально-экономическая история облегчает понимание прошлого с всемирноисторической точки зрения. На этом Пиренн особенно настаивал в последние годы своей деятельности.

«Экономизм» Пиренна таким образом весьма далек не только от марксизма, но и от экономического материализма. Его экономизм вырастает на чисто идеалистической основе современной буржуазной социологии. Именно отсюда указанный эклектизм Пиренна. Отсюда, несмотря на неизменную оригинальность и индивидуальность его отдельных исторических концепций, несмотря на непосредственные конкретные расхождения с такими теоретиками современной антимарксистской историографии, как Зомбарт или Допш, Пиренн в конечном счете нередко сближается с ними в своих принципиальных установках.

Своеобразная психологическая транспонировка социально-экономических отношений в конечном счете сближает его с Зомбартом. В этом плане лежит его определение капитализма признаками индивидуальной предприимчивости, кредита, спекуляции. Крайний психологизм вообще характерен для всей методологии Пиренна. В этом отношении особенно характерны исторические параллели, к которым так охотно-прибегает Пиренн и в которых внешне-психологический облик механически отрывается от исторического, социального содержания. Так сентябрьские события 1792 г. сопоставляются с Варфоломеевской ночью, герцог Альба — с Робеспьером и т. д.