Ницше. Введение в понимание его философствования - [33]

В силу естественных уз ему близки его родственники[24]. Мать и сестра сопровождают его всю жизнь, заботятся о нём в детстве, ухаживают, когда он заболевает, хлопочут об исполнении его желаний. Он был внутренне привязан к ним в течение всей своей жизни; одна фраза из «Странника и его тени» звучит так, словно сказана в их адрес: «Я никогда много не размышлял о двух лицах; это служит доказательством моей любви к ним» (Странник и его тень [далее — СЕТ], Ф. Ницше, Странник и его тень, М., 1994, с. 387). В 1882 г. в связи с событиями вокруг Лу эти отношения подверглись тяжёлому испытанию, последствия которого, по-видимому, никогда не исчезли до конца. Письма наглядно демонстрируют сложность этих перипетий[25].

Глубокие противоречия точно так же обнаруживаются между высказываниями, адресованными Лу Саломэ, и высказываниями о ней. Здесь можно усмотреть параллель с общей позицией Ницше, свойственной ему при всяком восприятии, во всех мысленных формулировках: он открыт для многих возможностей; смотря по обстоятельствам он посвящает себя одним возможностям, чтобы вскоре уделить должное внимание другим. При этом из-за неуравновешенности настроения у него вырываются порой такие выражения, от которых он впоследствии охотно отказался бы. Уже 10.7.65 он пишет сестре, что «пожалуй, в отдельные моменты недовольства всё: вещи, личности, ангел, человек и дьявол» предстаёт перед ним «в очень мрачном и совершенно безобразном виде»; как-то раз он признаёт: «Я очень рад, что разорвал некоторые письма к тебе — эти порождения ночи: но от меня ускользнуло одно письмо к нашей матери, которое принадлежит ещё к этой категории» (сестре, 8.83). Он осознаёт собственную противоречивость и причину таковой, кроющуюся в силе его натуры: «Тот же, кто так много бывает наедине с собой … и к тому же видит вещи не только с двух, но с трёх, с четырёх сторон … тот и свои переживания оценивает совершенно по-разному» (сестре, 3.85).

Изучение и продумывание возможного имеет смысл, пока происходит познание и подготовка. В действительности приходится выбирать. Ницше, похоже, не делает выбора, лишь осуществляя свою мыслительно-творческую задачу, которой он ничему не позволял препятствовать. В человеческих делах он почти всегда ведёт себя так, будто позволяет решать за себя — например, в эволюции своих отношений с Лу — и будто его действия ограничиваются только разрывом контактов. Когда после этого он в конце концов начинает выглядеть виноватым, всеми оставленным и в глубине души чувствует, что он, собственно, никому не нужен, он продолжает держаться за естественные связи: его родственники остаются самыми надёжными для него людьми. Хотя порой бытует мнение, что в его жизни присутствует как бы некая тень, связанная с тем, что мать немного значит для его внутреннего мира, хотя сестра для него не является близким другом по философскому общению, но в конфликтных ситуациях он, тем не менее, никогда надолго не отворачивался от них, пусть даже на какое-то время и вступал в разногласия с обеими, а в смысле некоего естественного доверия даже предпочитал их всем другим людям: с ними он не хотел порывать, они должны были остаться при нём, когда все прочие уйдут. Кровная близость и восходящие к раннему детству воспоминания оказались не только непреодолимыми, но и стали ценным, незаменимым в человеческом смысле благом.

Попечение сестры пошло на пользу и будущим поколениям. Только благодаря тому, что со времени отрочества Ницше она сохраняла всё, что он писал, а после начала душевной болезни собрала и поддерживала в должном порядке рукописное наследие, которому в то время ещё никто не придавал значения, из этих документов можно получить всесторонние знания о Ницше. Правда, полностью сделать эти знания достоянием гласности смогут только будущие публикации.

Общительная натура Ницше позволила ему до самого конца поддерживать оживлённые отношения с немалым кругом людей. Его сопровождали люди, которые встречались ему, расставались с ним, порой возвращались обратно, или находились в тени, чтобы при случае он снова к ним обратился. Никто из них не был для него незаменим в своей роли. Но сохранялась незаменимая для Ницше атмосфера, эти задушевные встречи от случая к случаю, эта доброжелательность и человеческий интерес, атмосфера радости от существования других людей, от их весёлого нрава[26], атмосфера готовности прийти на помощь. Время от времени тот или иной знакомый вступал с ним в более или менее продолжительную переписку.

Из школьных товарищей ему остаются близки Дёйссен, Круг, фон Герсдорф. Позже появляются новые знакомые: Карл Фукс (с 1872 г.), Мальвида фон Мейзенбуг (с 1872 г.), фон Зейдлиц (с 1876 г.) и др. В последнее десятилетие всё бо́льшую роль для него играют знакомства, завязываемые в путешествиях и не имеющие подлинного значения.

Своеобразное положение занимает Дёйссен[27]. Ни для одного из своих корреспондентов Ницше не выступает до такой степени и столь бесцеремонно в роли воспитателя. Позиция превосходства сочетается с самым искренним интересом к духовному развитию Дёйссена, которое, по мысли Ницше, должно стать подлинным, ориентированным на существенное; в случае значительных достижений он поощряет его одобрительным отзывом. Объективность Ницше в этом отношении столь же замечательна, как и подкупающая правдивость Дёйссена, который всё откровенно выносил на суд общественности. Дело обстоит так, что каждая личность, с которой встречается Ницше, достигает должной ступени сообразно своему рангу и своим возможностям. Чем дольше исследуешь связи Ницше с отдельными людьми, тем яснее становится действительная особенность каждого отдельного человека — круг связанных с ним, блистающих в его окружении ярких личностей, куда более понятных, нежели он сам в его непостижимости.